Скорбеть позже, волноваться позже. Как я могу просто взять и отбросить всю чудовищность того, что происходит с нами, как конверт, пришедший до срока? Но мне придется это сделать, потому что есть люди, зависящие от нас. Люди, которых я не могу потерять.
Я отбрасываю упаднические мысли и начинаю яростно высматривать вокруг Винка и Олли. Адреналин струится по венам, обостряя все чувства. Скрип лебедки похож на крики сов, и мои ноздри наполняет железистый запах страха. Матросы, кряхтя, устанавливают шлюпбалки так, чтобы лодки висели по обоим бортам корабля, готовые к погрузке. Насколько я вижу, ни одну лодку еще не спустили.
Бо тащит меня к перилам на корме, откуда можно увидеть полуют и стапель-палубу. Десятки людей заполняют эти палубы третьего класса, но ни один, похоже, не решается перелезть через невысокие, по пояс, ворота, ведущие на надстройку.
Почему бы, черт возьми, им не перелезть через ворота? Кого сейчас волнуют правила? Экипаж нам не помогает, поэтому лучше помочь самим себе, если хочешь завтра встретить рассвет.
Я пытаюсь найти Винка и Олли, но нигде не вижу их тоненьких фигурок.
— Они могли бы пойти в курительную или в гостиную, там теплее.
Бо кивает. Щетина, покрывающая его подбородок, делает его старше и серьезнее.
— Но сначала давай убедимся, что их нет здесь, на случай если нам будет трудно попасть сюда еще раз. — Он снова говорит на чистом кантонском. Полагаю, он тоже начинает нервничать.
— Как насчет того, чтобы разделиться? Я посмотрю там, внизу, а ты…
— Нет. Если я тебя потеряю, твой братец меня прибьет. — Он протягивает мне руку.
Я со вздохом принимаю ее. Мы идем вдоль правого борта, что довольно непросто, учитывая плотность людской толпы. Какая-то дама падает в обморок, и вокруг собирается толпа, вынуждая нас взбираться на скамейку, чтобы обойти ее.
Веселые голоса раздаются со стороны группы мужчин, курящих сигары, словно они на светской вечеринке, а моряки, устанавливающие шлюпбалки, — очередное развлечение.
Отдаются приказы. Все больше лодок спускается по бортам корабля. Некоторые висят криво, на перекрученных кабелях, с перехлестнутыми канатами, и матросы карабкаются по ним, стараясь их выпрямить.
Со стороны можно подумать, что они ни разу не тренировались. Для выступления нужна практика, иначе оно провалится.
Женщина поскальзывается на обледеневших досках палубы, и мы с Бо подхватываем ее с двух сторон. Она стряхивает наши руки, едва обратив на нас внимание.
— Я не хочу умирать. Где этот датский дог? Я не хотела потерять его, Финни. Я найду его!
От ее слов меня бросает в дрожь. Кем бы ни был этот Финни, здесь его нет, по крайней мере, во плоти. Это бедствие всполошило многих призраков. Я надеюсь, они вскоре оставят живых в покое. На этом корабле и так слишком много горя.