Ее отказ меня не удивляет, и все же губы кривятся, словно я снова вместо сочной мякоти апельсина укусила горькую шкурку.
Сэр Дафф-Гордон взмахивает рукой.
— Мы уже должны отплыть. Я заплатил большие деньги. Опускай, матрос. Делай, что говорю!
Вспомнив обо всех людях в третьем классе, которые еще не успели добраться до палубы со шлюпками и для которых в любом случае уже слишком поздно, я вспыхиваю гневом, как готовый взорваться котел.
— Кто дал ему скипетр? — шиплю я офицеру. — Нептун?
Джейми сплевывает на палубу.
— Вы, кучка чертовых богачей! — Разозли одного близнеца, и получишь разборки с двумя. — У вас есть место. Вы просто не хотите пускать нас. Решили поиграть в Господа Бога.
Тут снова вступаю я.
— И однажды — вполне возможно, сегодня — святой Петр призовет вас к ответу за то, что вы отправили несколько невинных душ на небеса до срока.
Леди Дафф-Гордон плотнее закутывается в свое меховое манто.
— Видите, какие они грубияны. Кучка дикарей. Да они потопят нашу лодку.
— Вперед, офицер, — торопит сэр Дафф-Гордон, и его голубые глаза блестят, как два кусочка льда. — Время уходит. Опускай, матрос!
Измотанный офицер поднимает руки, и матросы запускают шлюпбалки.
У Олли глаза похожи на два блюдца. Я готовлюсь подбросить еще дровишек в пламя гнева, когда замечаю, что пропал Винк.
Пока Джейми продолжает протестовать, я аккуратно кладу руку на плечо Олли, пытаясь не напугать его еще больше.
— Где Винк?
— Я… я не знаю. — Он диковато оглядывается вокруг. — Он стоял тут секунду назад.
Поблизости я вижу только мужчин. Небольшая группа сбилась в кучку на скамье, прикладываясь к бутылкам с шампанским. Еще двое джентльменов мерят шагами палубу, выдыхая белые ленты пара изо рта. Один из них на голову выше другого. Это мистер Исмей, председатель правления «Уайт Стар Лайн», легко узнаваемый по журавлиным ногам и острому взгляду.
Ссутулившись, он украдкой осматривается. Если окажется, что именно его жажда скорости привела к катастрофе, у небесных врат ему придется провести немало времени, учитывая количество загубленных душ. Я смотрю ему прямо в лицо, зная, что он больше не имеет надо мной власти. Он моргает, словно пытаясь вспомнить, где видел меня.
Я оставляю его за этим занятием и возвращаюсь к более насущной проблеме: Винк.
— Он что-нибудь сказал?
Курносый нос бедняги Олли уныло морщится. Все лицо у него красное то ли от холода, то ли от слез, и я прижимаю его к себе.
— Все в порядке, Олли. Скажи мне, что он говорил.
— Я… я плохо себя чувствовал, и он велел мне думать о домике на дереве, который мы построим в Америке, и обо всех печеньях, что мы съедим… А я сказал, что нам всего этого не видать без денег. — У него дрожат губы. — А затем я потерял его из виду. Прости.