Внезапная волна заставляет мой желудок сжаться. Вот и все. Взгляд Джейми находит мой, будто та же безрадостная мысль пришла и ему в голову. Он моргает, словно пытаясь сказать: что бы ни случилось, мы будем в порядке.
Я готовлюсь задержать дыхание насколько смогу, пусть даже это всего лишь продлит агонию.
Но затем еще одна волна толкает нас вперед, заливая уши и нос. Море швыряет нас, как банные игрушки, неся по длинному коридору. Головой я ударяюсь о дверную раму, и в глазах вспыхивают звезды. Но мне все же удается удержать Винка. Нас толкает вперед еще раз, а затем волна разбивается, словно достигнув стены.
Я с судорожным вздохом выныриваю на поверхность. Кормовая лестница возвышается над нами, и ее великолепный потолок от нас на высоте нескольких этажей. Каким-то чудом мы все же добрались до конца.
Ударяюсь коленями о ступени лестницы. С трудом взбираюсь наверх, цепляясь за перила, пока Джейми ставит Винка на ноги.
Пальцы Винка, похоже, намертво впились в спасательный круг. Глаза остекленели. Неужели наш рывок оказался ему не по силам? Но затем он сплевывает и трубно сморкается, разбрызгивая морскую воду изо рта и носа.
— Ты как? — пыхтит Джейми.
Дрожь сотрясает маленькое тельце Винка.
— Есть еще соль, — заявляет он яростно, удивляя меня.
Джейми усмехается.
— Про тебя-то я знаю. Я спрашивал у нее.
— Соли в избытке, — выдаю я, пытаясь отдышаться.
— Давайте подниматься, пока не замерзли.
Или не утонули. Я беру Винка под руку, но он не шевелится, стоя торжественно, словно церковная кафедра.
— Я видел ама, — говорит он, используя кантонское слово, обозначающее «мама». — Когда тонул. Я видел ее, и она сказала, что католический священник был прав.
Я в общих чертах припоминаю, что Винк как-то ходил на воскресную службу к католикам, а Олли — к протестантам.
— В чем? — спрашиваю я мягко.
Капля воды скользит по его щеке, а следом другая, и я понимаю, что дело тут не в мокрых волосах. Шмыгнув носом, он рукавом вытирает глаза.
— Мой Ба говорил, что я убил ее. Но священник сказал, что младенцы не могут убивать.
Я пожимаю его мокрое плечо.
— Рада, что ты прояснил этот вопрос. Ни один младенец на земле не может причинить боль своей маме, и все на этом.
Его сгорбленные плечи слегка расслабляются. Для такого малыша груз на них лежал немалый.
Губы Джейми сжаты в суровую линию. Пока он тянет Винка вверх по лестнице, я не перестаю гадать, думает ли он сейчас только о воде, наступающей нам на пятки, или еще и о маме, и о собственном грузе за плечами.
На площадке, ведущей на палубу D, мы как можем отжимаем нашу одежду, но зубы Винка все равно так стучат, что, я боюсь, вот-вот раскрошатся.