Барабанщик кланяется ему и представляет мне на своем ломаном английском:
— Брэндиш, друг.
Брэндиш жмет мне руку. Волосы у него желтые, а вот все остальное, включая зубы, черное.
— Все друзья Барабанщика — мои друзья, дорогуша. — Басок у него усталый, но добродушный, из тех, от которых дети с колен падают. — Когда Барабанщик с нами, мы все ладим. Ну так что, взбодришь нас сегодня?
Барабанщик, внезапно засмущавшись, отмахивается. Но тут Брэндиш принимается топать и хлопать. Топ-хлоп, топ-хлоп-хлоп. Топ-хлоп, топ-хлоп-хлоп. Остальные присоединяются, стуча не только ногами, но и лопатами, и вообще всем, что попадается под руку.
Барабанщик начинает покачивать головой, отчего челка падает ему на глаза. Затем он закатывает рукава. Все эти испачканные копотью лица сейчас, похоже, повернуты к нему, даже лица тех, кто стоит у топок.
С улыбкой, напоминающей ломтик дыни, он протягивает мне свою трещотку.
— Я буду очень рад, если ты согласишься помочь мне.
Я неуверенно кручу инструмент. Та-та. Та-та.
— Быстрее.
Стараюсь подстроиться под общий ритм. Та-тат-та-тат-та-тат…
Барабанщик переплетает пальцы, а затем выгибает их, хрустя костяшками. Потом подносит сложенные ковшиком ладони к губам, дуя сквозь отверстие, образованное его большими пальцами. Мотив соленой песенки «Пьяный моряк» вылетает из его ручной флейты, и не проходит и минуты, как все вокруг начинают подпевать.
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море
Рано до рассвета!
Ржавой бритвой выбрей пузо,
Ржавой бритвой выбрей пузо,
Ржавой бритвой выбрей пузо
Рано до рассвета!
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море
Рано до рассвета!
Мордой сунь его в телегу,
Мордой сунь его в телегу,
Мордой сунь его в телегу
Рано до рассвета!
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море,
Йо-хо, идем мы в море
Рано до рассвета!
С каждой новой строчкой топот и стук ускоряются, и лопаты летают быстрее, сливаясь перед моим взглядом в сплошные металлические пятна. И у меня на сердце становится легче. Я стараюсь не отставать, чувствуя странное умиротворение оттого, что являюсь частью общей симфонии.
Барабанщик пускается в пляс, перескакивая с одной ноги на другую. Затем он останавливается, как заводной солдатик, и пробирается мимо котлов на другую сторону, где еще больше печей и приветственные крики звучат еще громче. К тому времени, как они вывешивают пьяного моряка на просушку, пот с Барабанщика течет ручьями, и, я клянусь, «Титаник» прибавил пару узлов после того, как мы пришли.
Возможно ли, что Джейми обрел покой здесь, в этом далеко не спокойном месте, особенно когда Барабанщик заряжает всех своей энергией. Может быть, когда твое тело так тяжело работает, душа отдыхает. Да, это тяжелая, грязная работа, но я не могу не признать, что здесь есть дружба и даже своего рода семья.