Следующие три часа были похожи на сон. Мы не спеша прошли по бульварам до Тверской. Макс умело лавировал между опасными темами, хотя какие темы могли быть опасными, в сравнении с присутствием его самого, идущего со мной плечом к плечу? Рукав его куртки время от времени касался моего рукава, а на перекрестке бульваров и Большой Никитской он осторожно взял мою ладонь теплыми сильными пальцами и не отпускал, пока мы не перешли через улицу. Моя воля будто погрузилась в кому: я не могла попрощаться и уйти, не могла не поддерживать разговор, не могла вырвать руку из его ладони. Это был все тот же Макс, но мое сознание воспринимало его как другого человека: инстинкт самосохранения отключился, и даже долго лелеемые мстительные чувства растаяли во влажном недозимнем воздухе.
Заметив, что я дрожу от холода, он привел меня в нарядное кафе, где важные официанты обращались к посетителям с нарочитым старомодным подобострастием. Заведение производило глуповатое впечатление, но музыка, звучавшая неназойливым фоном, была ошеломляюще прекрасна. Мягкая и мелодичная, льющаяся ломаным, немного нервным ритмом, она наполняла собой пространство и казалась инаковой: то ли из другого мира, то ли из параллельного времени. Или это я погрузилась в состояние транса, в котором даже обычные вещи воспринимались иначе? Общительный, харизматичный Макс тут же умудрился вписаться в разговор с жизнерадостными пожилыми иностранцами, расположившимися за соседним столиком. Я сидела, отвернувшись от Макса, рассеянно глядя в заплаканное окно, но остро ощущала даже мельчайшее движение его красивого сильного тела: быстрый жест ладони, лежавшей на столе, чуть заметный поворот головы, напряжение мышцы над ключицей и даже неуловимую пульсацию артерии на шее. Подобострастный официант принес кофе и серебряную стойку с миниатюрными пирожными. Иностранцы за соседним столом потягивали глинтвейн. Перекрестный разговор между раскрасневшимися ухоженными пенсионерами и обаятельным Максом становился все теплее и часто прерывался взрывами хохота. Я не прислушивалась к нему, радуясь возможности отстраниться и помолчать. Погрузив лицо в чашку кофе, я размышляла над тем, как завтра буду объяснять сама себе прогулку с Максом. Пусть это будет сон. Во сне ты часто видишь людей, которых знаешь, но в этой подсознательной реальности они другие. Это будет сон, в котором Макс – одновременно и мой старый знакомый, и совершенно другой человек. Когда-то мне снились такие сны: не было никакого предательства, мы по-прежнему вместе и не думаем расставаться. И сегодняшний вечер – просто еще один подарок ироничного подсознания.