Эти, а также многие другие любопытные подробности я узнала от общительного Лёнчика, который долгие годы поддерживал контакт со многими одноклассниками, и с которым мы, очень удачно для меня, оказались соседями по столу. Как я и ожидала, встреча быстро перешла в формат самопрезентаций, и каждый, к месту и не к месту, старался вставить пару слов о собственных успехах. Картина, быстрыми штрихами набросанная Лёнчиком, обрастала подробностями, и постепенно становилось понятно, кто каких рубежей сумел достичь за пятнадцать лет послешкольной жизни. Моими успехами тоже сдержанно поинтересовались, и я с удивлением поймала себя на том, что пытаюсь несколько приукрасить свои скромные достижения. Когда же меня – до обидного быстро – оставили в покое, я с удовольствием занялась «бальзаковским» времяпровождением: тихонько рассматривала сидящих за столом людей, слушала их разговоры и пыталась представить, как они живут на самом деле, какие интересы, хлопоты и надежды наполняют их настоящую жизнь, спрятанную за нарядными фасадами самопрезентаций.
Женич при появлении Полины слегка порозовел, она же удостоила бедолагу лишь поверхностным взглядом, оставаясь такой же нечувствительной к его смущению, какой была раньше по отношению к его влюбленности. C’est la vie, Женич, как я тебя понимаю! Ленчик вполголоса поведал мне, что у Женьки «какая-то жена и ребенок, кажется, сын», но, похоже, школьная любовь укоренилась в нем сильнее, чем во мне. Светловолосая, светлоглазая, безупречно красивая Полина милостиво общалась с банкиром Олегом, выражение лица и позу которого можно было трактовать как почтительное восхищение. Мне вдруг пришло в голову, что у него, в отличие от Женича, не столько эмоциональный, сколько профессиональный интерес к ней, связанный с Полининым мужем, бизнесменом. Тимур устроился справа от Даши и, выключившись из общей беседы, что-то вполголоса ей рассказывал, время от времени как бы невзначай касаясь ее руки. С другой стороны от Даши оказался Женич. Рыжая вакханка с удивительным мастерством успевала одновременно с интересом слушать Тимура и о чем-то увлеченно расспрашивать Женьку, с лица которого постепенно сходили признаки смущения. Оказался бы рядом с Полиной, сидел бы в застывшей позе весь вечер, не зная, что сказать и куда пристроить нескладные длинные руки. Но тебе повезло, Женич!
Впрочем, волны Дашиного экстравертного обаяния время от времени докатывались и до других участников праздника, включая меня.
– Очень хорошо выглядишь, Софа! – совершенно искренне соврала она, когда ее блуждающие по нашим лицам венецианские глаза встретились с моим любопытствующим взглядом. Я поморщилась: во-первых, не люблю неизящную лесть, а во-вторых, надоело каждому приходящему бывшему однокласснику заново объяснять, что в московской жизни я Соня, а не Софа. Мне всегда казалось, что имя, которым упорно называла меня в детстве мама, а за ней и все остальное Пущино, только добавляло мне неуклюжести.