Какие же у старика были глаза? Глубоко запавшие под седыми бровями, они должны были излучать что-то такое, чему Сережка не мог подобрать сло́ва. Да не слова здесь были нужны.
Сережка бросил карандаш и снова прочел телеграмму. Все-таки здорово, что у него есть отец. Жизнь совсем не так уж плоха, как ему казалось час назад.
И опять его потянуло к карандашу. Что же он все-таки упустил в глазах деда? Сережке припомнился акварельный портрет Софьи Лукомской работы Серова, который он видел вместе с отцом в Третьяковке. Отец подолгу простаивал у него. Сережка тоже мог неподвижно стоять у портрета женщины в черном платье. Он начинал замечать, как меняется выражение глаз у этой женщины. Глаза казались и печальными, а потом и радостными, страдающими и счастливыми. Но было одно, что оставляло в них какое-то постоянное равновесие, что ли, — это чувство. В них жило чувство. Это был не портрет, а живая женщина.
Как бы схватить в глазах деда это чувство? У Сережки они получались неживыми — нарисованными. Что в них было главным? Поди определи.
И Сережка снова проходился резинкой по бумаге и снова рисовал глаза старика. Отец ему говорил, что самое трудное в живописи — рисовать человеческое тело и глаза. А самое трудное из плодов для изображения — виноград, потому что он светится, как живое человеческое тело. Только теперь о винограде думать не приходится. Но зато глаза остались. И их надо было изобразить...
8
Федька разгружал помидоры.
Во дворе военторга с утра до вечера чихали и фыркали машины, осевшими кузовами пятившиеся к разгрузочным площадкам. Федька однажды молча стоял в стороне и следил, как грузчики сноровисто снимают с машины ящики с помидорами. Какая-то женщина в черном халате, когда Федька повернулся и хотел идти домой, окликнула его: «Эй, пацан, подсоби малость!».
Вот и сегодня Федька нес ящики в магазин, успевая проглотить по дороге красный помидор. А когда он кончил работать, женщина в черном халате положила ему за пазуху штук десять самых лучших помидоров.
С честно заработанной поклажей Федька поднялся на третий этаж и сразу же прошел на кухню, где кухарила тетя Оля. Он подошел к столу и вывалил помидоры прямо под самым носом тети Оли.
— Смотри, не ешь немытые, — сказала тетя Оля. — Брюшняк заработаешь.
— Не заработаю, — ответил Федька, заправляя свитер в шаровары.
В кухню вбежал Герка и звонко прогундосил:
— Те Оль, куда ты наушники девала? Ничего нельзя оставить дома!..
— Горе ты мое луковое, — сказала тетя Оля, — ты их дома и не оставлял. Они у Феди.
— Федьк, — сказал Герка, сразу переходя на миролюбивый тон, — пошли к тебе, а?