— Она не Хрюшка и не врунья, — сказал тихо Сережка. — Она мне телеграмму дала. Отец через неделю приедет...
— Приходи с отцом к нам, — сказал Федька. — Обязательно. Ты чего сегодня такой?
— Какой такой? — Сережка провел ладонью под скулой.
— Да не такой.
— Так.
— А-а.
— А твой когда приедет? — спросил Сережка.
— Через месяц.
— А я вчера у Сашки был.
— Я знал, что ты пойдешь к нему. Теперь мы все будем помогать Сашке. Только чтобы об этом никто не знал, понятно? Без всяких там песенок — «Ребята с нашей улицы...»
— Разумеется. — Сережка снова почесал скулу. — Я придумал. Возьмем Вовку Миронова за шкирку и притащим к деду. Прямо к фабрике-кухне. А?
— Мировая идея! — восхищенно отозвался Герка.
— Точно, — согласился Федька. — Как это я сразу не сообразил? Герка побил его кулаками, а мы его побьем... Впрочем, ничем его не надо бить.
— И Сашку надо позвать, — сказал Сережка.
— Ты и позовешь, — сказал Федька.
— Нет, вы сами.
— Почему?
— Так нужно.
— Опять поругались?
— Не до этого, Соколов. Ну, я пошел..
Следом за Сережкой к себе на третий этаж побежал Герка за какой-то деталью, которую он забыл дома.
Едва Герка испарился, в комнату вошла Идочка.
— Кушетку чинил? — спросила она.
— Чинил.
Идочка уже давно не заглядывала к Федюше. А ему было неловко перед Идочкой. Он смутно помнил, что в день похорон что-то говорил Катерине Ивановне, пытался вспомнить, но так и не мог четко восстановить, что же тогда произошло между ним и Идочкиной мамой.
А Идочке все время хотелось сделать для Федюши что-нибудь приятное. Например, подарить хрустальный бокал. Если смочить палец и быстро вести пальцем по краю, бокал начинал петь. А недавно отец купил на толкучке бокалы из венецианского стекла. Он поднимал бокалы к свету, и они горели густым красным огнем. Вот бы тоже подарить Федюше такой бокал...
Идочка села на стул, предложенный Федькой.
— Убегу я куда-нибудь, — сказала она.
— Зачем? — спросил Федька.
— Все мне опротивело.
— Почему?
— Не знаю. — Идочка закрыла лицо руками и всхлипнула. Она не могла понять сама, почему ей вдруг захотелось плакать.
— Ты чего? — растерянно спросил Федька и подошел к Идочке. Идочка снова всхлипнула и заплакала. Федька посмотрел на голубые бантики, которыми были завязаны Идочкины косички, подошел к шкафу, раскрыл дверцу, о чем-то подумал и протянул руку в глубь ящика.
— Померяй, — Федька протянул ей голубую вязаную шапку.
— Что это? — Идочка взглянула на шапку и тут же перестала плакать.
— Померяй.
Идочка подскочила к зеркалу, ловко прибрала свои пушистые локоны под шапку и поправила ее.