Да и откуда он мог знать, каким на самом деле был Паоли. На острове его боготворили, а отец, который работал с ним, никогда не разговаривал с ним на эту тему. И теперь он с упоением читал о великом человеке, который создал новый тип демократического государства, который при всех своих изъянах превосходил политическое устройство европейских стран, задавленных аболютной королевской властью.
Размышляя над этим, Наполеоне начинал понимать, что, завоевав Корсику, Франция совершила преступление не только против его соплеменников, но и человечества. А поскольку главной виновницей падения Паоли и всех его нововведений была французская монархия, то вывод напрашивался сам собой: она должна была исчезнуть! И сам не осознавая того, молодой корсиканский патриот стал идейным республиканцем за несколько лет до падения монархии.
В дневниках Босуэлла он много раз встречал имя Жана-Жака Руссо. Он уже слышал о знаменитом женевце, но особый интерес к властителю дум у него проявился только сейчас, когда он узнал, что именно этот философ написал первую корсиканскую конституцию и вместе с аббатом Рейналем отставивал независимость Корсики. И он решил прочитать все сочинения знаменитого философа.
Целых четыре дня Наполеоне наслаждался своим относительным покоем, пока за ним не явился один из преподавателей и не отвел его в кабинет помощника директора школы.
— А вот и наш дуэлянт! — насмешливо проговорил Валон при виде появившейся на пороге тщедушной фигуры, обращаясь к сидевшему в потертом кресле высокому генералу, в котором Наполеоне с удивлением и радостью узнал графа де Марбёфа.
— Здравствуйте, Буонапарте, — не желая в присутствии директора выказывать своего истинного отношения к сыну своих друзей, сухо произнес генерал.
Наполеоне вытянулся и отдал честь. Де Марбёф был неприятно поражен его худобой, но в то же самое время он ясно ощущал, как от его тшедушной фигурки исходила какая-то необыкновенная внутренняя сила. Не изменилось и так хорошо ему знакомое выражение его отененных густыми бровями серо-голубых глаз, в которых, как видно, навсегда застыло чувство превосходства и презрения.
Де Марбёф слегка поморщился: и надо же было мальчику попасть именно в эту школу с ее никуда не годным преподаванием военного дела. Да и чему его могли научить малограмотные монахи? Процветавшему в училище содомскому греху?
Для Марбефа не было тайной то, чем в Бриенне, как и в других военных школах, занимались преподаватели со своими учениками.
Впрочем, сам Наполеоне избежал этой печальной участи и когда воспылавший к нему любовью патер попытался добиться взаимности, разъяренный мальчик ударил его деревянной скалкой по голове.