– Правда.
– А почему? Вы считаете, что этот человек сумасшедший?
– Ни в коем случае! Этот юноша совершенно нормальный, такой же нормальный, как вы или я. Просто он сейчас находится в состоянии глубочайшей депрессии из-за гибели Веры Кондрашовой, которую искренне и трепетно любил. Для него это такое же страшное горе, как и для меня, поверьте – он не понимал, что делал. Ему нужно было выплеснуть свою боль от потери, и он это сделал. Но потом, когда придет в себя, будет об этом жалеть. Ему просто нужно успокоиться и принять для себя умом и сердцем тот факт, что Веры с нами больше нет. Нужно смириться. А это очень и очень трудно. Говорю вам так уверенно потому, что сам недавно прошел через все это.
– У вас тоже была депрессия?
– А вы сами как думаете?! Мы в нашей группе уже все друг другу, как родственники. Легко ли мне было хоронить человека, с которым я прожил бок о бок почти год?!
Все замолкают, я тоже перевожу дыхание.
– Поэтому очень прошу вас: оставьте его сейчас в покое, проявите человеческое участие к его горю. Да, он не был не прав. Но наказания не заслуживает, поскольку в горе своем не ведал, что творил. Лучше разберитесь с тем, кто его подтолкнул к такому шагу. Почему-то мне кажется, что кто-то его настраивал против меня.
Журналисты загудели, получив из моих уст такое сенсационное заявление, снова засверкали фотовспышки и застрекотали камеры.
– У вас есть основания так считать?!
– Есть. Потому что французских папарацци тоже кто-то умело подтолкнул к преследованию Веры. Этот факт зафиксирован в полицейских протоколах, но они хорошо осведомленного «недоброжелателя» так и не нашли.
Пока репортеры шумят, я пользуюсь неразберихой и усаживаюсь в машину. Все. Мавр сделал свое дело, мавр может ехать дальше…
* * *
…Встреча с главой корпорации SONY у нас проходит «в дружеской обстановке, и носит конструктивный характер в духе делового, взаимовыгодного сотрудничества двух стран». Это если выражаться казенным языком и сухими газетными штампами. А на самом деле, Акио Морита принимает меня очень тепло и душевно.
Приносит мне личные соболезнования по поводу гибели Веры, по-отечески спрашивает, как я все это перенес. Я, конечно, мог бы перед ним изобразить из себя крутого самурая, но зачем мне Мориту обманывать? Говорю все, как есть.
– Плохо перенес, Морита-сан. Тяжело. До похорон как-то еще крепился, а потом…
Японец сочувственно похлопывает меня по плечу и тоже вздыхает. Видимо, и у самого были тяжелые потери. Но в отличие от меня, глава одной из крупнейших корпораций впасть в депрессию не мог себе позволить. Самураи – они такие. Стойкие оловянные солдатики.