— Вкуси сей фрукт, о Эйбон. Вкуси, о Залджис.
Это показалось нам превосходным предложением, поэтому мы сорвали по сочному плоду с отягощённой ими ветви и начали есть. Почти сразу же нас охватило удивительное ощущение. Мы более чувствовали, чем слышали шёпоты множества духов растительности, которые доселе незамечаемыми существовали вокруг нас и в то же время остро осознали ощущения живительного тепла солнца, прохладного движения ветра и сырой, успокаивающей оболочки почвы вокруг корней. Я вздрогнул, когда крошечное насекомое пробежало по листу и укусило его уголок. Здесь была целая жизнь простых впечатлений, которые я до сих пор не считал достойными своего внимания.
— В чём смысл этой мистерии? — спросил я нашего хозяина.
— Эти плоды наделяют едока даром психического приобщения к их растительной жизни и чувственности. Пока кто-то остаётся незнаком с повседневным ежеминутным опытом бытия, разве может он стать хозяином тайн этой жизни? Именно в этом смысл сего сада, ибо он всего лишь модель мироздания: в нём есть свои времена года, свои пустыни и озёра, свои острова и горы. Здесь существуют хищник и добыча, радость и боль, жизнь и смерть.
Так продолжились наши уроки. На следующий день, когда мы проснулись от низкого каркающего грая воронов среди мавзолеев, мистериарх стоял у входа в наш покой. Он подозвал нас, и мы последовали за ним через храм, по холодным сырым ступеням, к покрытой патиной бронзовой решётке, вделанной в пол.
— Ниже лежит лабиринт, в сердце которого скрыта великая тайна. Но этот лабиринт стережёт ужасное чудовище и все, кто туда входят, делают это на свой страх и риск. Хотите ли вы войти сейчас, или мне следует показать вам меньшую тайну?
В юношеском энтузиазме мы рассудили, что день, отданный меньшей тайне, был бы потрачен впустую и поэтому в один голос потребовали от нашего наставника немедленно открыть врата лабиринта. Мистериарх быстро и решительно кивнул головой, покрытой капюшоном, и вытащил из своих богатых одежд талисман, который сиял с яркостью свечи, но устойчивым, немигающим светом. Он вручил его Залджису; затем, после его единственного пристального взгляда, решётка распахнулась и пропустила нас.
Слабый свет талисмана явил сырое и затенённое каменное подземелье, угольно-чёрные стены которого блестели от влаги и водорослей. В воздухе стоял нездоровый смрад звериного логова или зловонных нор полуразумных вурмисов. Подавив внезапные опасения, мы поспешили вперёд, используя наше знание лабиринтов для выбора пути, рассудив, что лучше было бы продвинуться как можно дальше к центру, прежде чем бестия нас учует. Но всё же мы понимали, что столкновение было неизбежно и слишком скоро услыхали рычание и движения в окружающих тоннелях. Свойства эха в этом месте были таковы, что мы не могли точно сказать, откуда доносятся звуки и на миг огляделись в боязливой неуверенности; а потом одновременно решительно двинулись в глубь извилистого лабиринта.