В этот момент я почувствовал, как меня схватили за руки. Сил сопротивляться уже не было, я просто смотрел в небо, холодное осеннее небо и плакал. Слезы текли ручьем. Что мне делать, как быть?
Ответ пришел быстро. Меня бросили в лужу, прекратив тащить, затем два немецких солдата отошли чуть в сторону, я провожал их взглядом, не вникая даже в то, что будет дальше. Лужа была большой, и я мгновенно промок. А было все просто и печально. Солдаты развернулись, встав в трех метрах от меня, и, вскинув винтовки, выстрелили.
Двойной удар в тело, один – в районе груди, второй – ниже, в живот. Боль была, но знакомая, что ли? Резкая, пронзающая меня насквозь волна пролетела, и в глазах вновь стало темно. Как же страшно это, понимать, что умираешь, а еще страшнее постоянно этого ждать…
«Убили!» – вот первая мысль, что проползла в голове. И стало как-то даже легче, что ли. Меня опять просто убили! Что, опять в больнице? Может, хоть теперь насовсем?
Осматриваясь, невольно закашлялся. В палате было светло и тихо, никого вокруг. Вызывать медсестру не хотелось, наслушался в прошлый раз. Что же это со мной? Этот дед, что, колдун какой-то? Или это глюки? Но, блин, уж больно какие-то реальные глюки. Как он говорил, я сам себе это все создаю? Бред какой-то. Как? Как я могу такое придумать? Тут даже самому кровавому фантасту не под силу подобное замутить, что уж обо мне говорить. Тем более создавать самому себе пытки… Это уже из разряда мазохизма.
Внезапно взгляд остановился на тумбочке. Точнее, я разглядел какой-то предмет на ней и решительно потянулся за ним. Предмет оказался… газетой. О как! Их что, еще печатают? На первой же странице было фото какого-то ветерана и нашего кормчего. Стал читать, в статье говорилось о том, что молодежь совсем перестала уважать ветеранов, что-то еще о воспитании и образовании, ерунда, короче, всякая.
Во мне мгновенно начало просыпаться то, что я культивировал в себе всю жизнь. А в конце этой самой статьи были воспоминания, якобы настоящие, одного ветерана. Тот рассказывал корреспонденту о защите Москвы зимой сорок первого. Блин, я слышал раньше, конечно, что немцы близко подошли, но не знал, что насколько. По теперешним временам они и вовсе в городе были. Что ж не дожали-то? Неужели наши так упирались, что вдруг научились воевать? Как можно пятиться столько от границы, а тут вдруг взять и выстоять? Мало того, еще и в наступление перешли именно тут, под Москвой. Где-то папаша Адольф не додумал…
Внезапно руки стало щипать, сильно, неприятно. Ощущения были похожи на… Да, как будто зимой без перчаток в сильный мороз на улицу вышел. Холодом повеяло и окатило волной с ног до головы. Пытаясь понять, что происходит, я хотел завернуться поплотнее в одеяло, но руки не слушались. Странные ощущения.