– Твою мать, – грязно выругался один из бойцов, – да, парень, досталось тебе. Как ты еще терпишь-то? – неподдельный страх был написан на лицах моих спасителей.
Да что там такое, что даже солдаты испугались?
И тут меня потащили. Точнее, приподняли за руки и положили на снег. Оказывается, я до этого и так лежал на спине, а вот на ногах у меня лежало что-то тяжелое, но я не чувствовал веса. Страшно подумать, но я вообще не ощущал ног.
Уложили меня на какую-то железку и потащили по снегу, как на санках. Вновь попробовав открыть рот, но понял, что точно разорву губы, если продолжу это занятие, буду ждать. Надеюсь, меня тянут туда, где будет тепло.
Вокруг, что удивительно, было тихо. Я даже подумал на секунду, что не на войну попал, хотя где еще я мог оказаться. Оглядывая, насколько мог, округу, видел, как к нам присоединяются и другие солдаты. Наконец, послышался шум, это был бытовой шум, не грохот, а именно шум от присутствия людей. Вокруг росли деревья, меня дотащили до них и остановились.
– Товарищ фельдшер, примите еще одного, с ногами проблема, да и замерз он сильно…
Я бы поежился, если б мог.
– Зина, ты закончила? – новый голос. – Готовь место.
Двое здоровенных мужиков подняли меня на руки и внесли куда-то. Похоже, палатка. Даже будучи сильно замерзшим, я сразу почуял, что здесь теплее. Точно, вон в углу печка стоит, от нее и тепло. Маленькая надежда, что все наладится, начала просыпаться где-то глубоко внутри.
– Ты меня слышишь? – я моргнул, когда надо мной появилось лицо человека в белом, но грязном халате. – Хорошо. Парень, сейчас немного отогреешься, а то одежду не снять, хоть топором руби, и займемся тобой. Потерпишь?
Как будто у меня выбор был. Я вообще ни хрена не чувствую, тело как не мое, а они спрашивают. Лежу, глазами хлопаю, странно, что веки перестали слипаться, и я вообще могу хлопать глазами. Скосил глаза вниз и увидел, как от моей груди поднимается пар, таю, видимо. А уже через десяток минут, когда я наконец начал отходить от мороза, пришла боль… Губы уже отошли и рот открывался, поэтому я орал так, что уши закладывало даже у меня, не говоря о тех, кто еще был рядом. Казалось, что меня просто пилят пополам ржавой и тупой пилой. Пилят наживую, старательно и буднично, не обращая внимания на мои страдания, а было действительно ужасно. Голос срывался и переходил то в рык, то хрип, боль пришла такая, какой еще не придумали, меня буквально разрывало на части от нее.
– Держите его! – услышал я, а в мои руки вцепились клещи здоровяков, которые меня сюда и принесли.