…Когда меня привели в чувство, я ожидал чего угодно, но не склонившегося надо мной напарника, хлещущего меня по щекам. Ужасно болело в груди и спине, дышать было больно так, что резало все тело и кашель выворачивал наизнанку.
– Братух, давай уже, вставай! – как-то даже умоляюще бормотал напарник. – Немцев нет, но могут прийти, ты мне нужен.
– Я слышал, что они отправили одного за подмогой… – прошептал я в ответ.
– Ты по-ихнему разумеешь? – даже удивился боец.
– Да, немного понимаю, – ответил я.
Ну, не говорить же ему, что я на нем как на русском шпарю. Спросят еще, откуда такие знания. Вон, даже немец удивился моему произношению, ни разу не переспрашивал, пока говорили. Кстати, а где немцы?
Скосив взгляд и начиная подниматься, увидел тела на полу. Двое, у обоих на груди рваные следы, от пуль, скорее всего. Когда я поднялся, меня мотнуло, но напарник поддержал, не дав завалиться, прислонил к стене. Затем я разглядел и третьего, тот лежал на ступенях лестницы, ведущей вниз. Спина сильно болела, да и разбитый нос зудел. Стою скрючившись и думаю над тем, что произошло.
– Ты где пропадал так долго? Фашисты наших внизу убили, меня почему-то только ударили…
– Обошел левое крыло, немцев нет, но комнат много, пока все обошел, время и ушло. Вернулся, а тут тебя бьют как раз. Хорошо, что у меня автомат, а не винтарь, всех положил одной очередью. Бери себе тоже, вон, фрицевский валяется. Я пока документы соберу. Надо дать нашим знать, дом большой, в этом грохоте могли и не услышать нашу стрельбу. Наверху наш наблюдатель сидит, но наверняка ничего не заметил. Как фрицы так тихо подкрались? И, собаки, опытные какие! Вон тот, что тебя бил, унтер-офицер, сержант по-нашему. Я посмотрел внизу, наших ножами изрезали, а у этого все руки в крови, наверняка он и резал, сука. Ну ничего, сейчас уже на том свете, со своими богами общается… – Напарник улыбнулся, а мне стало жутко.
– Не знаю, как они так прошли, но то, что никто их не видел, факт, – пожал я плечами и вновь скрючился, любое движение причиняет боль. Сильно же мне влепили, до сих пор болит все.
– Ты сам-то чего не стрелял?
Вот черт, я уж думал, не спросит, надо что-то соврать.
– Не успел с предохранителя снять, немец как-то быстро выбил у меня винтовку… – растерянно ответил я и повесил голову.
– Балда ты, кто ж им пользуется во время штурма? Хотя он тебе, скорее всего, жизнь спас, – внезапно изменил тональность в голосе напарник, – если бы ты выстрелил в первого, тебя бы остальные убили сразу. Так что, может, и к лучшему. Фрицы еще что-нибудь говорили?