И каждый раз юноша искренне клялся в том, что он совершит все это и будет очень, очень прилежно учиться. И клятву свою — исполнял, исполнял, как мог, от всей души, от всего сердца. Можно сказать, что юноша только и жил — от вечера до вечера, от Учебы до Учебы, от одной встречи со своей солнечной матерью до другой — и только это по-настоящему и поддерживало в нем силы не сойти с ума в бескрайнем лабиринте белого безмолвия.
3.
Все это пронеслось в сознании юноши, когда он шел в очередной раз на охоту.
Как обычно, перед ним, сколько хватало глаз, расстилалась плоская, как поверхность стола, белая ледяная пустыня. По корке лежалого снега белой змейкой вилась поземка, дул, как всегда пронизывающий до костей, северный ветер. Иссиня-черное небо давило на грудь — полярная ночь вот уж как месяц вступила в свои законные права.
Юноша, как обычно наглухо укутанный, словно рыцарь в полный доспех, в теплую одежду — шубу, ушастую шапку, штаны и унты, сшитые из шкуры и меха полярного медведя, убитого им на охоте, на лыжах шел сквозь ледяную мглу. За собой он тащил деревянные сани, предназначенные для будущей добычи, а впереди бежали, звонко лая и виляя своими баранкой загнутыми кверху пушистыми хвостами, полярные белые собаки — Белка, Стрелка и Гром.
Собаки были в приподнятом настроении оттого, что недавно учуяли северного оленя. Юноша знал, что, взяв след оленя, собаки приведут его к нему непременно.
Но мысли его занимала отнюдь не предстоящая охота.
Воспоминания о давно минувших днях сменились воспоминаниями о недавних событиях, совершенно необычных событиях.
Дело в том, что в последние недели две юноша регулярно наблюдал какие-то странные яркие вспышки за горизонтом, но что это за вспышки — он так толком и не узнал. На северное сияние явно было не похоже. У северного сияния свет ледяной, холодный, а те вспышки были яркие, слепящие, сродни солнечному свету.
Юношу разбирало жуткое любопытство, но всякий раз ему что-то мешало выяснить, в чем дело: то полярный медведь выйдет на охоту и приходится быть настороже, то собаки возьмут след оленя, который уведет его в сторону, то разыграется такая снежная буря, что приходится поскорее уносить ноги.
Вспоминая об этих таинственных вспышках, юноша в какой уже раз проклинал себя за нерешительность и клялся самому себе, что если они повторятся, то он обязательно, во что бы то ни стало, выяснит, в чем дело, даже если это ему будет стоить добычи или даже жизни!
И как только он подумал об этом, вспышки возобновились.
На линии горизонта, справа от себя, он вновь увидел яркие желто-оранжевые всполохи, но — что было особенно странно — и собаки его понеслись именно туда.