Странный это был свет! Такого Ганин никогда ещё не видел… Это был не солнечный свет и не лунный, и даже не звездный. Это был какой-то призрачный свет, яркий, но в то же время бледный, сильный, но в то же время не слепящий глаза. «Это, наверное, тень или призрак света, — подумалось Ганину, — также как голоса — это призраки голосов… Но зачем мне призрак света и призрак голосов?».
Ответ пришел сам собою. Ганин взглянул на себя самого и увидел, что его тело под действием света начинает постепенно бледнеть, развоплощаться. Он почувствовал удивительную легкость и свободу во всех членах, в груди росло чувство экстатической радости. Казалось, стоит ему от души рассмеяться и он не удержится на земле, а взлетит в воздух, как это бывает в состоянии невесомости. Да и внешность его стала стремительно меняться: куда-то подевались джинсы и клетчатая рубашка, да и «черепашьи» очки; наоборот, на нем одето какое-то старинное одеяние, необычное одеяние — свободное, без пуговиц: серебристая туника, перехваченная на поясе серебристой лентой ремня с такого же цвета пряжкой с изображением круглой полной луны с женскими чертами лица, серебристые сандалии, а на голове — серебристая диадема также с символом полной круглой луны на лбу, короткий плащ до пояса. Одежда тоже казалась призрачной, как бы сотканной из очень плотного воздуха, но тем не менее вполне осязаемой, упругой, нежной, прохладной. Фигура его также стала стремительно меняться. Куда-то подевалась неуклюжесть и сутуловатость, коренастость и неказистость. Теперь он видел высокого стройного молодого человека, чье тело напоминало пропорции античного Аполлона, но никак не «очкарика» Ганина…
— Ну как, нравится тебе твоя новая оболочка? — зашелестели волны первобытного океана в его голове. — «Долг платежом красен» — так, кажется, говорят у людей, ха-ха? Ты отразил меня в своем портрете, а я отражаю тебя в храме своего сердца. Я вижу тебя именно таким и только таким, мой Художник, мой Жрец, мой Любовник…
В этот момент пение двух фигур — их черные плащи к тому времени стали серебристо-белыми, сверкающими, источающими призрачный свет — по громкости и напряженности достигло своего апогея, свет наполнил всё пространство храма и Ганин уже почти ничего не видел, кроме света, только самые общие очертания. Он увидел, как медленно открываются закрытые доселе врата алтаря и перед взором Ганина открылось каменное возвышение, к которому вели семь широких ступеней, а над ним стоял жертвенник — круглое как полная луна резное сооружение, украшенное барельефами миниатюрных фигурок обнаженных мужчин и женщин, ласкающих и целующих друг друга, сжимающих друг друга в жарких любовных объятиях. И этот жертвенник также светился призрачным серебристым светом и сам, казалось, словно был вылит из чистого серебра…