Но судья его не слышала, и суд пошел дальше.
— Скажите, свидетель, — спросила защитник, — могла сама закладка упасть и закрыть дверь, ну хотя бы от содрогания, от стука?
— Нет, она тяжелая. Железная.
— Были только вы и Петрова?
— Да.
— Значит, не вы закрывали на закладку?
— Нет, честное слово, нет!
Авилов слабо улыбнулся и больше ни о чем не спросил пасынка.
Вызвали Лену, его дочь. Высокая, тоненькая, слабая из-за своего роста; она жалостливо поглядела на отца и подошла к судье.
— Лена, — ласково, как говорят детям, сказала судья, — ты должна говорить только правду. Поняла?
— Поняла, — чуть слышно ответила Лена.
— Скажи все, что ты знаешь про пожар.
— У нас все сгорело, — ответила Лена.
— Это мы знаем. А из-за чего сгорело?
Лена поглядела на отца и промолчала.
— Ну, мы тоже знаем, это твой папа виноват, — сказала судья и подумала, что не стоило бы вызывать девочку на суд. — Скажи, что ты знаешь о ссоре Сережи с папой?
— Я не знаю, меня дома не было.
— А когда ты пришла?
— А когда я пришла, то в кухне уже горело...
— Кто-нибудь был тогда в кухне?
— Был папа...
— Вопросы у сторон будут? — спросила судья, все больше убеждаясь в том, что не надо бы ребенка вызывать на суд.
— Да, — ответила прокурор, — скажи, Лена, когда ты вошла в кухню, у папы была в руках банка?
Лена посмотрела на отца, на его опущенную голову, и ей стало так жалко его, что она чуть не заплакала. В последний раз она видела его в то утро, когда приехал милиционер и увез его. Но тогда столько горя сразу навалилось на них всех, что и без дома остались, и без вещей, и без еды, и что корова сгорела — это Лене было особенно непереносимо, — что она с какой-то тупой безучастностью отнеслась к аресту отца, понимая, что это он, хоть и по несправедливой обиде, обрушил на них беду. Теперь же, когда время прошло и жизнь снова стала налаживаться, — не только в их деревне, но и во всех, которые входили в колхоз, собрали им посуду, одежду, даже деньгами помогли, когда и правление колхоза вынесло решение построить им дом и уже на пепелище стоял новый сруб, — теперь ей было только жаль отца, и хотя в тот час, когда она вбежала в дом, когда уже горели стены, она видела в руках отца банку, тут она не могла сказать, что видела, и сказала:
— Не видела.
— Не видела или не было? — спросила прокурор.
В зале наступила такая тишина, что было слышно, как скрипнула под Морковым скамейка.
— Не было, не было! — чуть ли не крикнула Лена и увидела, как отец совсем низко опустил голову, а в зале зашевелились.
— Садись, Лена, — сказала судья и попросила вызвать Петрову. Петрова бойко простучала каблуками от двери до судейского стола и остановилась.