Вход на рынок через ворота. Вот у ворот-то он и стоял. Лет двенадцать ему было, не больше. На ногах рваные сандалишки, в рубашонке, штаны в носки заправлены. Сразу видно — безотцовщина. Спрашивается, чего торчит у ворот? Чего ему надо на базаре? Подошел к нему. Спросил. Отца, говорит, жду. Ну, отца так отца. Походил я по рынку, купил фруктов. Иду обратно. Стоит мальчонка.
— Где же отец?
Молчит.
— Чего ж ты молчишь?
— А вам чего?
— А того, что ты врешь. Чего тут делаешь?
Ну, резко, наверно, спросил. Пошел он.
— Да ты постой! — ухватил я его за руку. Он вырвался. Глядит так это зверовато и напуганно. — Ты не бойся. Я плохого тебе не сделаю. Отец, мать есть?
Молчит. Но и не уходит.
— Ну чего ты молчишь? Ты говори.
— А зачем это вам?
— Опять двадцать пять! Да я, может, тебе помочь хочу. Родители есть?
— Отца нет.
— А мать?
— Бросила меня.
Бросила! Тут не знаешь, о чем и говорить дальше. Что ни скажешь, все невпопад.
— Может быть, есть хочешь?
— Не...
— Ну как же «не»... Идем!
Глянул на меня, словно проверяет, что из этого дальше для него последует.
— Не...
— Да чего ты боишься? Шашлык закажу. Наверно, не каждый день шашлык-то ешь?
Усмехнулся. Дернул плечом.
— Идемте.
Ну, там этих столовок, буфетов хватает. Заказал по шашлыку. Я есть и не очень хотел, — уже привык к режиму, но ради него решил и сам пожевать, — а то ему неловко будет.
— Как же она тебя бросила?
— А вам зачем это, дядя?
— Да жалко мне тебя. Как же она могла допустить такое? Или ты опять врешь?
— Не... Как отец умер, мы все вместе жили, и Галька с Зиной, это мои младшие сестренки, и я, и она. А потом дяденька стал к ней ходить. Не полюбил он чего-то нас, и она отдала и сестренок, и меня в детдом. А я убежал оттуда. И сказал ей, каждый раз буду убегать к ней. В Сочи мы тогда жили. А потом сюда переехали. Он не хотел меня брать с собой, но я упросил маму, чтобы она не отдавала меня, чтобы я с ней всегда был. Плакала она. Говорила — не отдаст. А сама уехала с ним. Я еще спал, когда они уехали. Проснулся — их нет, и вещей нет. Спросил хозяйку, где они. А она и сама не знает.
— Неужели так и бросила?
— Так и бросила.
— Может, чанахи хочешь?
— Не, я много не ем.
— Ну, чаю?
— Ладно.
— И что же ты?
— Ничего... На рынок пошел. Кому поднести чего. Разные попадаются, больные или старые, или такие, кто не хочет сам нести. Мы не воровали.
— Это кто же мы?
— А нас тут пятеро. В подвале живем.
— А другие откуда?
— А тоже кто как... Я пойду, дядя.
— Чего торопишься? Может, еще чего хочешь?
— Не... спасибо, дядя.
— И родных у тебя или знакомых никого?