— Не.
— А в детский дом ты, значит, никак?
— Не.
— Что ж, или там хуже, чем на улице?
— Я пойду, дядя. Спасибо вам.
— Ну, не буду, не буду. Сиди.
Приглядываюсь к нему, и все больше сердечное расположение овладевает мною, — и жалко мне его, и помочь не знаю чем. Хороший такой мальчишка. Волосы светлые, носишко шлепочком — этакая лупетка. Чистый русачок. И глаза живые, с озорнинкой. Глянет на меня, и нет-нет что-то в них веселое прострочит и на губах улыбка дрогнет. Ах ты, думаю, палец тебе в нос, чем же помочь тебе? Денег оставить, а что ему деньги? Да и нет у меня таких, чтобы его обеспечить надолго. Да и глупость это — дать денег. И так не могу, чтобы вот накормить его и уйти. И уже чувствую, что где-то в душе зреет — взять его к себе. Но это еще только так — не решение, а предчувствие: жалко мне его, и я отгоняю мысль, чтоб взять...
— Спасибо, дядя. Пойду я...
— Ну что ж, ладно. Ты вот что, — говорю ему, — ты приезжай завтра в Цхалтубо.
— А зачем?
— В гости. Денег я на автобус дам. Санаторий «Шахтер». Комната сто седьмая. Как приедешь, так сразу заходи. Только не позднее семи, так что-нибудь часов в пять. Ты бывал в Цхалтубо?
— Нет.
— Ну, найдешь. «Шахтер» недалеко от автобусной станции.
На всякий случай дал ему денег в оба конца, — мало ли что, вдруг разминемся, хотя этого не должно было случиться.
— Приедешь?
— Ладно.
На другой день жду его. После обеда в комнате у себя сижу. Пять прошло, а его нет. Шесть стукнуло. Нет его. И ругаю уже себя, — надо бы сразу забрать с собой... Пришли товарищи по комнате, с которыми жил. Поставил им вина на прощанье. Выпили. А его все нет. Вот уже и к семи идет. Пора на автобус. Пошел. Провожают меня. Нет его. Вышел к автобусу. Гляжу, бежит ко мне.
— Где ж ты пропадал?
— А меня не пускали. Я уже давно тут.
— Ну, коли так, поехали. Садись в автобус.
Он юркнул, и там. Едем.
— А куда вы?
— На вокзал. Уезжаю я, — и тут же, не дав ему опомниться, — и тебя с собой забираю. Нечего тебе тут слоняться.
Он зыркнул на меня глазенками, — что-то и радостное в них, и настороженное. И так это неуверенно:
— А где вы живете?
— В Ленинграде. Где же еще!
— А чего я буду делать у вас?
— Чудак человек, — засмеялся я, — да разве я тебя беру к себе, чтобы ты чего делал у нас? Я сам работник. Будешь у нас жить как сын родной. Оденем тебя как подобает быть. В школу пойдешь. Ну, а после школы видно будет, чего делать. Может, на завод ко мне, а то и в институт.
Молчит. Думает. Ну и ладно. Пускай думает.
Приехали к вокзалу. Взял я чемодан да авоську с фруктами. Идем к поезду.