Поднимались они медленно, иногда останавливались на площадках для отдыха и осматривали все окрест. Седеющий стройный джентльмен что-то рассказывал своей спутнице и показывал рукою на вершину утеса и в сторону моря. Его спутница внимательно слушала и на ее щеки набегала слеза.
Поднялись они на самую вершину утеса, подошли к подножию архитектурной композиции и возложили цветы на чугунную надгробную плиту, а сами опустились на колени и склонили свои головы над этой плитой, под которой покоится прах Джины.
Роскошные лепестки роз нежно шевелились от легкого дуновения ветра, а сами розы будто заново расцвели и улыбались. Они передавали радость и улыбку покойной, выражающую благодарность людям, возложившим эти цветы.
Немолодой человек с седыми висками плакал. Плакала и его спутница. Незаметно, совсем тихо, без всякого шороха к плачущим приблизился совсем седой и уже сгорбленный местный житель, нежно тронул бамбуковой тростью статного мужчину и искренне извинился.
— Я могу вам рассказать трагедию, случившуюся здесь много лет назад. Я тот мальчик-таец, который наблюдал за трагическими событиями вон из тех зарослей, — и указал бамбуковой тростью на заросли колючих растений, находившихся на расстоянии двадцати-тридцати метров. — Это я сообщил в полицейский участок о трагедии. Я могу рассказать обо всем со всеми подробностями.
— Я слушаю вас, мой добрый человек, — сказал обернувшийся к нему седеющий мужчина и поднялся с колен.
Встала с колен, вытирая слезы, и его спутница. Выслушав рассказ незнакомца, оба спутника поблагодарили тайца и дали ему стодолларовую купюру.
Еще раз спутники склонили свои головы над чугунной плитой, осмотрелись окрест и, вздохнув, медленно пошли вниз к ожидавшей их машине.
Это были сын Джины Владимир и его жена Джульета...