Натянутый разговор с сестрой продолжался, но Келли недолго смогла его выносить.
– Вообще-то я позвонила пожелать тебе хорошо провести время сегодня вечером.
Последовала пауза.
– Сегодня вечером?
– А разве встреча выпускников не сегодня? В Дареме.
Произнесла ли она это с воодушевлением? Келли очень надеялась, что да. Как бы ни была ненавистна ей мысль о возвращении Лекси в кампус, как бы ни сопротивлялась этому она сама, ей нужно было принять то, что сестра твердила много лет: это ее выбор и ее жизнь.
– Да. – В голосе Лекси звучала подозрительность. Едва ли Келли могла ее в этом винить.
– Ну что ж, надеюсь, тебе будет весело. Держу пари, что некоторые сокурсники совсем не изменились. Как звали ту девушку, с которой ты жила на втором курсе, – ту, что ела только сосиски? – Она говорила слишком быстро, слова сыпались сами собой. Келли пыталась изобразить беззаботность и участие, которые стоило проявить, когда Лекси впервые упомянула о поездке в Дарем.
– Джемма, кажется.
– Точно. Такое странное имя!
– Сестренка, что происходит? Зачем ты на самом деле позвонила?
– Чтобы извиниться. За то, что вмешивалась в твою жизнь, за то, что осуждала твой выбор. – Она глубоко вздохнула. – Но главное – за то, что в тот вечер не стала говорить с тобой по телефону.
Из горла Лекси вырвался слабый, сдавленный стон:
– Пожалуйста, Келли, не надо. Я не хочу…
Ее голос звучал так расстроенно, что Келли чуть не прекратила все, ненавидя себя за то, что причиняет Лекси боль. Но она и так слишком долго ждала.
– Просто выслушай меня, а потом, обещаю, больше никогда об этом не упомяну. – Она приняла молчание сестры за согласие. – Извини, что я бросила трубку. Ты была напугана, а меня не оказалось рядом, и не проходит дня, чтобы я не чувствовала себя виноватой.
На линии было совсем тихо. Келли даже подумала, что Лекси положила трубку, но та наконец заговорила:
– Это не твоя вина.
– Но если бы я просто…
– Ты не виновата, что повесила трубку, и я не виновата, что шла через парк одна. Я не виню ни тебя, ни полицейских.
– Они должны были серьезнее отнестись к твоим заявлениям.
– Келли, единственная причина, по которой в ту ночь меня изнасиловали, – то, что один мужчина решил поступить именно так. Не знаю, совершал ли он такое до того или после, заслуженно это или нет. Мне все равно. Это была одна ночь – один час – моей жизни, а у меня были и тысячи других, наполненных светом, счастьем и радостью. – Келли услышала на заднем фоне смех племянников. От их заразительного, безудержного хохота у нее стало легко на сердце. – Больше никто не виноват, Келли.