– Из каких?
Сжимаю кулаки.
– Из «Лондон Газетт».
– А как вы думаете, где размещают рекламу наши конкуренты?
– Хорошо, я поняла вашу точку зрения.
– В самом деле, Зоуи? Меня немного беспокоит, что вы, кажется, не понимаете, как работает наш бизнес. Если вам трудно это понять, я уверен, что смогу найти другого офис-менеджера с навыками бухгалтера.
Шах и мат.
– Я все понимаю, Грэхем.
Его губы растягиваются в улыбке. Я не могу позволить себе потерять работу, и он это знает.
По дороге домой покупаю журнал, твердо решив, что и в руки не возьму «Газетт». Станция забита до отказа – зимние пальто заставляют людей казаться вдвое больше, чем есть на самом деле. Я пробираюсь вдоль платформы к своему обычному месту. Приходится приложить усилия, но они окупятся, когда пересяду на надземку. Ощущаю под ногами неровности, которые сделаны для помощи слепым. Носки моих сапог высовываются за желтую линию, и я отступаю назад, насколько позволяет разбухшая толпа. Смотрю на обложку своего журнала, которая пестрит невообразимыми заголовками.
«ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С БАБУШКОЙ, КОТОРАЯ ТРИЖДЫ ОБМАНУЛА СМЕРТЬ!»
«Я ЖЕНИЛСЯ НА ЖЕНЕ МОЕГО СЫНА!»
«МОЙ ДЕСЯТИМЕСЯЧНЫЙ РЕБЕНОК ПЫТАЛСЯ МЕНЯ УБИТЬ!»
Чувствую на лице порыв теплого воздуха. Через несколько секунд прибудет поезд. Из туннеля доносится глухой гул, волосы падают мне на глаза. Я поднимаю руку, чтобы смахнуть их, извиняюсь, соприкоснувшись со стоящей рядом женщиной. Еще один поток пассажиров протискивается на платформу. Тела вокруг прижимаются друг к другу все плотнее. Делаю шаг вперед, не столько по собственному желанию, сколько вынужденно.
В туннеле показывается голова поезда. Я сворачиваю журнал, пытаюсь запихать его в сумку. Внезапно теряю равновесие и начинаю крениться к краю платформы. Что-то твердое упирается между лопатками. Локоть, дипломат, рука? Поднятый поездом порыв ветра подхватывает с рельсов мелкий мусор, и тот щелкает меня по ногам. Центр тяжести смещается, я отрываюсь от земли, и меня охватывает ощущение невесомости. Отчетливо вижу перекошенное ужасом лицо машиниста. Мы с ним наверняка думаем об одном и том же.
Что он ни за что не сможет вовремя затормозить.
Раздается чей-то крик. Голос мужской. Я крепко зажмуриваюсь. Уши заполняет рев и скрежет метала. Меня дергают назад с такой силой, что боль пронзает плечо, а тело само разворачивается.
– Вы в порядке?
Я открываю глаза. Меня окружает обеспокоенная толпа, но двери вагона уже открываются, а пассажиры спешат. Они постепенно растворяются, и поезд, закончив обмениваться с платформой людьми, уезжает.