Амара ищет взглядом Фуска. Возможно, он уже где-то здесь, на арене, и беспокоится, как бы нынешнее действо не затмило игры, которые он устраивал в прошлом году. В их последнюю встречу он долго брюзжал на эту тему. Эгнаций оказал ей немало услуг, но, пожалуй, больше всего она обязана ему за связь с дуумвиром. Амара и Дидона регулярно выступают как в доме Фуска, так и в доме Корнелия, но Фуск — менее требовательный хозяин. Там от них редко ожидается что-то большее, чем пение, главным образом потому, что жена Фуска имеет больше власти над мужем. Амара никак не может привыкнуть к близкому знакомству с влиятельными мужчинами. В доме Корнелия Фуск рассказывает ей о бытовых подробностях своей жизни — о фонтане, который он заказал для тестя, о книгах, которые читают двое его сыновей, — и, разумеется, она знает все о его предпочтениях в постели. У себя же дома он выступает в роли сдержанного нанимателя и предлагает ее гостям в качестве дополнения к фруктовой тарелке. Амара нисколько не сомневается, что, если они столкнутся на улице, он с ней не поздоровается. В этом смысле ее жизнь совсем не изменилась.
— Вот и он! — визжит Виктория. — Это Келад!
Амаре не удалось бы расслышать ни слова, если бы Виктория не кричала ей на самое ухо. Голова ее раскалывается от грома фанфар, возвещающих о приближении гладиаторов, и рева трибун. Однако их долгое изнурительное ожидание наконец окупается: толпа выносит их в первый ряд, к самому входу в амфитеатр.
— Келад! — кричит Виктория. — Келад!..
Ее крик сливается с гулом публики, но в это самое мгновение фракийский великан, будто повинуясь ее воле, поворачивается к волчицам, в два широких шага оказывается рядом с ними, одним махом поднимает Викторию в воздух и целует ее в губы. От изумления она даже не отвечает на поцелуй. Толпа вокруг них взрывается восторженными воплями. Амару сильно задевает по голове стоящая позади девушка, пытающаяся ухватить гладиатора за кожаный пояс и дотронуться до его смазанной маслом груди.
— Келад! Келад!
Гладиатор ставит Викторию на землю, говорит что-то ей на ухо и снова присоединяется к процессии, обеими руками махая толпе.
— Он бы поцеловал меня, а не ее!.. — кричит Амаре Бероника. — Если бы я стояла впереди, он бы поцеловал меня! — Ее взбудораженное лицо почти неузнаваемо от гнева и разочарования. Амара радуется, что этого не слышит Виктория. Та остолбенело стоит на том же месте, где ее поставил Келад, не обращая внимания на толчки толпы, устремившейся к арене.
— Пошли! — кричит Амара, хватая ее за руку. — Иначе не сядем!