За весь вечер Плиний не сказал Амаре ни слова, если не считать скупого комплимента их с Дидоной исполнению Сапфо, поэтому ее удивляет, когда он обращается к ней напрямую:
— Ты не разделяешь точку зрения нашего хозяина?
— Прошу прощения? — растерянно переспрашивает Амара.
— Твое вино. Ты почти ни разу его не пригубила.
Амара смотрит на свой бокал, стоящий возле настолько же полного бокала ее собеседника.
— По-моему, пьянство сродни сну, а я предпочитаю жить с открытыми глазами.
Он пристально смотрит на нее.
— Интересно, — говорит он. — Наши взгляды совпадают.
Амара понимает, что ей удалось завладеть его вниманием, и старается поддержать беседу:
— Ты изучаешь медицинские свойства растений?
Плиний пренебрежительно дергает уголком рта.
— Хочешь рассказать мне об особом воздействии, которое они оказывают на женщин?
— Я говорила не о приворотных зельях, — вспыхнув, отвечает Амара. — Мой отец был последователем Герофила.
— Герофила? Может, ты и сама поклонница его работ? Почему бы тебе не положить его сочинения на музыку?
Гости, с насмешливым любопытством прислушивавшиеся к их разговору, посмеиваются. Амара перенесла от мужчин на подобных пирах немало оскорблений, выдаваемых за комплименты. Она понимает, что принимать слова этого человека так близко к сердцу глупо и нелепо, но ее сердце тяжело стучит в груди, и ей не удается смолчать в ответ.
— «Без здоровья и мудрость незавидна, и искусство бледно, и сила вяла, и богатство бесполезно, и красноречие бессильно», — повысив голос, говорит она по-гречески. — Я не положу Герофила на музыку, мой господин, но готова прожить жизнь в согласии с его мудростью.
— Я обидел тебя. — На лице Плиния отражается удивление, а не гнев. Он смотрит на нее так, будто с ним только что заговорила собака. — Прости. Ты ведь действительно могла читать Герофила. Чему из его трудов научил тебя отец?
При этом вопросе гнев Амары сразу же угасает. Она опасается, что слишком раскрылась.
— Мне не следовало столь дерзко позволять себе… — бормочет она.
— Конечно, следовало! Не спускай мне мою заносчивость! — раздраженно перебивает Плиний. — Довольно ложной скромности. Просто ответь на мой вопрос.
— Мой отец Тимай был врачом в Афидне, — говорит она. — Ему хотелось, чтобы кто-то ему читал, но у него не было сына. Поэтому ему читала я. — Плиний молчит, и она решается продолжить: — Его особенно интересовала выдвинутая Герофилом теория циркуляции крови. — Амара умолкает. — Можно? — Она берет Плиния за запястье и чувствует, как его пульс ускоряется от легкого прикосновения ее пальцев. — Это ритм твоей крови, задаваемый сердцем, — произносит она. — По крайней мере, так считал Герофил.