Он прочел ее тревоги с такой легкостью, словно они клеймом выжжены на ее теле.
— Я его боюсь, — лжет Амара. — Мне кажется, он склонен к насилию.
— Ничего, потерпишь, — говорит Феликс, возвращаясь к счетам. — Опыта тебе не занимать. За жестокие надругательства я запрошу с него больше, так что не забудь мне доложить.
— Ну и кто же тут бессердечный? — спрашивает Амара, подняв брови. — Что, если он меня убьет?
— Мне будет жаль потерять такую ценную шлюху.
— Насколько жаль?
— Не выпрашивай крошки, — говорит он с брезгливой гримасой. — Тебе это не идет.
Его слова вызывают болезненные воспоминания о Плинии. Как она унижалась, умоляя, чтобы он ее купил!.. Будь она проклята, если еще когда-либо станет валяться в ногах у мужчины. Амара украдкой поглядывает на стол Феликса. На нем по-прежнему лежит манускрипт Герофила, без сомнения, намеренно оставленный Феликсом, чтобы ее помучить. Ну уж нет, она не доставит ему удовольствия, попросив почитать свиток.
— По-моему, вот с этого ты мог бы брать немного больше, — говорит она, имея в виду один из просматриваемых ею счетов. — Помимо своего дела, Манлий определенно может задействовать и другое имущество. Ты написал здесь, что у него на плаще бронзовая брошь.
— Это его третья ссуда, — говорит Феликс. — И он никогда не задерживает платежи. Манлий — слишком беспроигрышный вариант, чтобы давить на него чересчур сильно. Вцепляйся в горло, только если считаешь, что им не по средствам вернуться.
Интересно, продал ли он уже принадлежавший Марцелле перстень с камеей. Она вспоминает, с каким трудом женщина сняла с пальца материнское кольцо, под которым осталась полоса бледной кожи.
— Мне нужно сегодня пойти в термы, — говорит она. — Ты прав, я не могу вечно мариновать Руфуса. Дашь мне денег на прическу? Мне не помешало бы уложить волосы.
Феликс оглядывает ее волосы, явно обдумывая, требуют ли они расходов.
— Можешь сходить на пару часов, — говорит он, достав из ящика стола несколько монет. — После того как разберешь остальные архивы.
Амара выходит на улицу, радуясь возможности немного отдохнуть от Феликса. Работая над счетами его клиентов, она невольно задумывается, какие заметки и наблюдения он сделал о своих женщинах и о ней самой. Проходя мимо задней двери лупанария, Амара неуверенно замедляет шаг. Она хочет взглянуть, на месте ли Дидона, и позвать ее с собой на укладку, но боится, что подруги решат, будто она пришла похвалиться. На дверях стоит Галлий.
— Есть там кто-нибудь? — спрашивает она.
— Только Виктория, — говорит он. — Не слышишь, что ли? — Амара и в самом деле слышит, как Виктория нахваливает мужскую силу какого-то клиента. — Остальные на охоте. Кроме дикарки.