Она опрометью выбегает из комнаты.
Амара закрывает за собой деревянную дверь из его покоев и останавливается на тротуаре, прислонившись к ней спиной. Чувства — невольное сочувствие Феликсу, скорбь по Крессе — разрывают ее на части. Мысль о том, чтобы пойти в лупанарий, взглянуть в глаза Британнике, сделать гибель Крессы реальной и заново увидеть, как та падает в воду, рассказывая о случившемся остальным, кажется невыносимой. Она быстро, но бесцельно бредет вдоль по улице. Ей вспоминаются объятия и любовные признания Руфуса. Но беспокоить его посреди дня в его собственном доме отвратительным рассказом о беременности и гибели шлюхи недопустимо. Она едва не сворачивает на улицу, ведущую к дому Друзиллы, чувствуя, что куртизанка ее не прогонит, но вовремя осознает, что, в сущности, почти ее не знает. Ноги сами несут Амару к гончарной лавке на виа Помпеяна. К Менандру.
Она останавливается на улице и видит его в лавке пересмеивающимся с какой-то молодой рабыней. Рустика нигде не видно. Сердце Амары болезненно замирает. Возможно, это его новая возлюбленная. У нее нет никакого права его осуждать; она вообще не должна была являться сюда, чтобы обременять его своим горем. Она уже собирается уйти, когда Менандр замечает ее и выбегает из лавки.
— Тимарета! — Он окликает ее и, догнав, видит, что ее лицо залито слезами. — Я не могу разговаривать перед лавкой, — произносит он. — Подожди здесь. Прогуляемся до фонтана.
Он возвращается в лавку, прежде чем она успевает возразить. Амара видит, как он говорит что-то рабыне за прилавком, и та, с любопытством взглянув в ее сторону, дает ему ведро.
— Пошли, — произносит Менандр, снова подойдя к ней. — Нам сюда.
Они быстро идут вдоль по улице.
— Прости, — говорит Амара. — Прости за то, что произошло между нами.
Они подходят к фонтану, где уже околачивается кучка сплетников. Это излюбленное место сборищ праздных рабов.
— Сейчас это не важно, — отвечает он, увлекая ее в сторону, чтобы пропустить нетерпеливого прохожего. — Расскажи мне, в чем дело. Тебя кто-то обидел? — спрашивает он с такой искренней заботой, что на ее глазах снова выступают слезы.
— Кресса мертва, — говорит Амара. — Она была беременна. Мы вместе пошли в гавань… — Амара умолкает, не желая описывать последние мгновения жизни Крессы, ее мимолетно мелькнувший плащ, вспенившуюся воду. — И она утопилась…
— Вы были только вдвоем? С вами на пристани никого не было?
Амара кивает.
— Никто не помог. Ни один человек. А когда этот мужчина спросил меня, почему я расстроена, я сказала, что не знала ее. — Она прячет лицо в ладонях, не в силах простить себе это последнее предательство. Менандр ставит ведро на землю и обнимает ее. Она, прижавшись к нему, плачет у него на плече.