– Да будет так! – отозвался он, повысив голос и постаравшись, чтобы в нем слышались нотки, звучавшие в важнейших из его предсказаний. – Митра подаст мне знак.
Ромул и Бренн резко повернули головы, и Тарквиний увидел, что лица обоих озарила надежда. Особенно Ромула. Почему-то Тарквинию от этого стало легче.
Пакор осклабился, будто предвкушая что-то приятное.
– Следуй за мной, – приказал он, поставив ногу на первую ступеньку.
Без малейшей заминки Тарквиний шагнул следом.
Сопровождал их лишь один могучий воин, личный телохранитель Пакора. В правой руке он держал обнаженный кинжал.
Стражники рассредоточились по площадке; факелы они воткнули в специально сделанные когда-то для этого отверстия в булыжниках. В круглом кострище лежали довольно свежие головешки, значит, или парфянские воины, или кто-то другой были здесь недавно. Ромул никак не мог опомниться после неожиданного исчезновения Пакора и Тарквиния. Прямоугольные плиты он заметил, но не сразу понял, что они обрамляли проход. Теперь, когда площадку осветили, Ромул увидел вырезанные в камне рисунки по обеим сторонам отверстия. Его охватило волнение; только сейчас он начал понимать, где оказался. Возле храма. Храма Митры.
И Тарквиний, похоже, не сомневался: внутри ему что-то откроется.
Охваченный стремлением узнать больше, юноша шагнул к входу, намереваясь войти в храм вслед за гаруспиком, но сразу полдюжины парфян преградили ему путь.
– Никто больше туда не войдет, – громыхнул один из них. – Храм Митры – святое место. И таким, как ты, там делать нечего.
– В глазах Митры все равны, – храбро ответил Ромул, вспомнив разговор с Тарквинием. – К тому же я воин.
Его слова немного смутили парфянина.
– Кому входить туда, решает командир, – так же резко сказал он после небольшой паузы. – Насчет вас двоих Пакор ничего не говорил.
– Так что же, нам просто ждать здесь? – осведомился Ромул, чувствуя, как его охватывает гнев.
– Совершенно верно, – подтвердил воин и шагнул вперед. Несколько его товарищей взялись за колчаны. – Все мы останемся здесь, пока Пакор не скажет, что делать дальше. Ясно?
Они смерили друг друга злобными взглядами. Хотя парфяне и легионеры уже не раз сражались бок о бок, о приязни между пленными и их победителями не могло быть и речи. И, как ясно чувствовали римляне, не следовало ожидать, что она возникнет в будущем. Ромул тоже не мог относиться к парфянам по-дружески. Ведь эти самые люди убивали его товарищей при Каррах.
Он почувствовал, как Бренн взял его за руку.
– Перестань, – спокойно произнес галл. – Не стоит.
Бренн вмешался в происходившее не раздумывая, чисто инстинктивно. За минувшие четыре года Ромул сделался ему дороже родного сына. С тех пор как судьба свела их, его собственная, пусть скорбная и страшная жизнь сделалась как будто легче. Благодаря Ромулу у него появилась причина жить. Ромул же, которого Бренн неустанно обучал и тренировал, теперь, в семнадцать лет, сделался могучим бойцом. Усилиями Тарквиния Ромул кое-чему научился, он мог даже читать и писать. И лишь в редких случаях, подобных этому, пылкая душа юноши брала верх над рассудительностью. Я сам когда-то был таким, думал Бренн.