Юнас в ответ пожал плечами и поднял трубку для звонка в прокуратуру.
— Я так тебя называю, только когда ты этого заслуживаешь.
— Ха-ха! Обещай, что перестанешь навсегда, если сейчас раскроем дело?
— Если раскроем, буду называть тебя Сесси всю оставшуюся жизнь, — сказал он с ухмылкой. Сесилия только собиралась ответить, но он показал на трубку и начал разговаривать. — Да, здравствуйте! Юнас Андрен, из полиции. Муа Линдгрен на месте?
Внутри себя я рыдаю от боли. Никто меня не слышит. Никто не приходит ко мне. Только они, а они не дают мне любви.
Среда, 11 ноября, шестью годами ранее
Всю дорогу домой из отеля Ян Апельгрен боролся со своими чувствами. С разочарованием. Горем. Гневом. С другими чувствами, которым даже не мог подобрать названия. Он хотел хлопнуть дверью, когда пришел домой, но удержал гнев внутри и, наоборот, закрыл дверь нарочито осторожно, бросил дождевик на пол и уставился в глубину пустого, темного дома.
Свет он зажег, только когда вошел на кухню. Свет люстры отражался в золотом виски, который он начал пить прямо из горла. Смешавшись с кровью, алкоголь превратился в ядовитую смесь. Только сейчас, в сердце их с Терезой общего дома, он смог разобраться в чувствах. Осознание затемнило разум, как сажа от горящего топлива. А чувствовал он ненависть.
Он ненавидел Терезу. Ненавидел ее за то, что она предала его, за полное отсутствие уважения с ее стороны. Это чувство имело вкус крови, приправленной виски. Алкоголь жег горло и разливался в груди кусающим жаром. Он потрогал языком клыки и представил, как в глотку течет густая, теплая кровь. Потом он потряс головой и решил направить фантазию в правильное русло.
Бутылка ритмично ударялась о бедро, когда он спускался в подвал и включал компьютер. Он снова открыл рукопись. Пальцы дрожали над клавиатурой. Они хотели писать. Он нуждался в этом. Но ничего не происходило. Экран снова беспощадно светил ему в лицо белым светом. В голове сразу стало так же пусто, как на мониторе перед ним. В то же время алкоголь стал брать свое. Ян ударил по столу кулаками, схватил бутылку и начал пить большими глотками. Короткий, царапающий звук, будто от когтей, по стене снаружи пронзил его, так что волосы встали дыбом. Он поднял глаза от экрана и внимательно посмотрел на стену.
Снова послышался скрежет — на этот раз медленный и протяжный. Ян встал и приложил ладонь к стене. Через бетон он ощутил слабую вибрацию. Он ответил, проводя ногтями, словно когтями, по стене. Они застревали в неровностях обоев и подпрыгивали, когда зазубрины исчезали. Скрежет пропал, и на его место пришли шепоты. Они были громче, чем когда-либо, будто любовница шептала ему на ухо признания.