Носок на ноге стал красным. Кровь текла из ступни из пореза от пластикового осколка. Она сидела, уставившись на погром, пока из глаз снова не потекли слезы. И тут словно все ее чувства взорвались.
Ярость. Горе. Разочарование. Ненависть.
Анника закрыла лицо руками и рыдала так, что все тело ходило ходуном. Голова пульсировала и кружилась от вина. Она свернулась в комок, закрывая лицо руками в попытках закрыться от внешнего мира. Тут она снова их услышала. Шепоты. Долгий, тягучий скрежет, будто кто-то водил мелком по бетону снаружи. То по одной, то по другой стене. То по полу под ней. Потом пол ритмично завибрировал. Кто-то сильно стучал в стену рядом с ней. Обои у лестницы порвались, и штукатурка за ними с шумом осыпалась на ступени, а потом до самого пола.
Анника закричала и свернулась клубком на холодном полу подвала.
Вокруг меня были люди, до того как я стал Барсуком. Некоторых я называл друзьями.
Среда, 11 ноября, шестью годами ранее
Ян Апельгрен проснулся посреди ночи. Все тело дрожало, как от судорог. Губы слиплись, во рту был металлический привкус и запах сырого мяса. Он пытался отделаться от воспоминания о том, что наверняка было кошмарным сном. Что не могло быть реальным, чему нельзя быть реальным.
На пальцы налипла влажная земля, запачкавшая выключатель лампы. Свет озарил руку и заставил его отпрянуть. Рука была покрыта глиной. Полузасохшие комки земли сыпались в кровать, когда он шевелился.
Нижняя губа задрожала. «Что я наделал?» — подумал он, откинув одеяло и обнаружив еще больше земли в кровати. Все его тело чернело от грязи. В складках постельного белья ползали дождевые черви и черные насекомые. Он сдавленно вскрикнул и встал, держась за стену, чтобы не упасть.
Тереза лежала на своей половине кровати поверх одеяла. И как будто крепко спала. Но лежала она слишком неподвижно, не дыша и без единого признака жизни. Ее полуголое тело покрывала каша из глины и красно-коричневой засохшей крови. Глаза уставились в потолок, а лицо превратилось в маску ужаса. На щеке зияла большая рана, оголявшая челюсть, где белые зубы блестели как жемчужины посреди распада.
Ян свернулся в клубок у стены. Он закрыл лицо руками, пытаясь утопить панику в слезах, но они не приходили. Он не чувствовал ничего. Отсутствие эмоций являло собой пустоту, где следовало быть чему-то другому. Мукам совести. Страху.
Душе?
Теперь там только всепоглощающий пустой мрак. Сердце бешено билось, и он тяжело дышал. Пока не услышал их. Шепоты. Они утешали его, уверяли, что все так, как и должно быть. Пульс замедлился. Царапание когтей по фасаду придало ему сил встать на ноги. Они здесь. Он больше не одинок.