Чандлер-Пауэлл встал и, подняв руки над головой, потянулся.
– Давайте пройдемся к Камням, – сказал он. – День слишком хорош, чтобы просидеть его за письменным столом.
Они молча надели куртки и вышли через западную дверь. Операционный блок был уже снесен, и остатки медицинского оборудования вывезены. Хелина сказала:
– Вам придется подумать о том, что вы хотите сделать в западном крыле.
– Мы оставим там номера в прежнем виде. Если нам понадобится дополнительный персонал, они найдут применение. Но вы рады, что клиники больше нет, правда? Вы никогда ее не одобряли.
– Неужели это было так очевидно? Мне очень жаль, но она всегда была в Маноре чужеродным телом. Здесь ей было не место.
– Лет через сто о ней забудут.
– Сомневаюсь. Она станет частью истории Манора. И я не думаю, что кто-то окажется в состоянии забыть вашу последнюю частную пациентку.
– Кэндаси предупреждала меня о ней, – сказал Чандлер-Пауэлл. – Она ужасно не хотела, чтобы та приехала сюда. И если бы я оперировал ее в Лондоне, она не погибла бы, и жизнь каждого из нас сложилась бы иначе.
– Иначе, но вовсе не обязательно лучше, – возразила Хелина. – Вы поверили признанию Кэндаси?
– Первой части. Что она убила Роду Грэдвин. Да, поверил.
– Преднамеренно или непреднамеренно?
– Думаю, она потеряла контроль над собой, но ей никто не угрожал, никто ее не провоцировал. Думаю, присяжные вынесли бы вердикт о преднамеренном убийстве.
– Если бы дело вообще дошло до суда, – сказала Хелина. – У коммандера Дэлглиша не было достаточных улик даже для того, чтобы произвести арест.
– Я думаю, он был очень близок к этому.
– Тогда он пошел бы на риск. Какие у него были доказательства? Не было судмедэкспертов. Любой из нас мог совершить это преступление. Не случись нападения на Шарон и не оставь Кэндаси признания, дело никогда не было бы раскрыто.
– То есть, конечно, если оно действительно раскрыто.
– Вы полагаете, она могла солгать, чтобы выгородить кого-то другого? – спросила Хелина.
– Да нет, это нелепость. И ради кого она могла бы сделать это, кроме как ради своего брата? Нет, она убила Роду Грэдвин и, я думаю, собиралась убить Робина Бойтона – да ведь она и призналась в этом.
– Но зачем? Что он на самом деле знал, о чем мог догадаться, что сделало его таким опасным? И до того, как она напала на Шарон, грозила ли ей какая-то опасность? Если бы ее стали обвинять в убийстве Грэдвин и Бойтона, любой адвокат мог бы убедить присяжных, что есть веские причины подвергнуть это сомнению. Только нападение на Шарон могло доказать ее вину. Так почему же она это сделала? Она говорит, потому, что Шарон видела, как она выходила из Манора после убийства в ту пятничную ночь. Так почему просто не солгать об этом? Кто поверил бы рассказу Шарон, если бы Кэндаси его опровергла? И само нападение на Шарон. Как она могла надеяться, что это сойдет ей с рук?