Профессор Лавенэм выдвинул из-за стола свой стул, сел и жестом указал Дэлглишу на тот, что освободил от бумаг. Темные глаза под бровями – седыми, но по форме так обескураживающе похожими на брови Эммы – пристально смотрели на Адама над полумесяцами очков. Эмма тем временем прошла к окну. Дэлглиш подозревал, что она готовится наслаждаться спектаклем. В конце концов, отец ведь не мог запретить ей выйти замуж. Ей, разумеется, хотелось бы получить одобрение, однако намерения поддаваться влиянию отца, независимо от того, выскажет он одобрение или порицание, у нее не было. Но они правильно сделали, что приехали к нему. С некоторым сожалением Дэлглиш теперь сознавал, что ему надо было бы явиться сюда раньше. Начало беседы было не очень благоприятным.
– Коммандер Дэлглиш, надеюсь, я правильно называю ваш чин?
– Да, благодарю вас.
– Мне показалось, Эмма именно так мне и говорила. Я догадался, почему такой занятой человек, как вы, наносит мне визит в столь неудобное для вас время. Я почитаю себя обязанным сообщить вам, что вы не внесены в мой список подходящих молодых людей. Тем не менее я готов внести туда ваше имя, если ваши ответы окажутся такими, какие требуются любящему отцу.
Так. Значит, этим диалогом в виде допроса с пристрастием они будут обязаны Оскару Уайльду. Дэлглиш почувствовал благодарность к профессору – ведь тот вполне мог извлечь из своей явно здравой и живой памяти какой-нибудь совершенно недоступный пониманию отрывок из драмы или романа, да еще – предположительно – на латыни. А с Уайльдом, решил Адам, ему будет легко не ударить лицом в грязь. Он промолчал.
Профессор Лавенэм продолжал:
– Я полагаю, принято интересоваться, имеете ли вы доходы, достаточные для того, чтобы обеспечить моей дочери возможность жить так, как она привыкла. Эмма сама содержит себя с тех пор, как защитила диссертацию и получила звание доктора философии, не говоря уже о довольно редких, но весьма щедрых дотациях с моей стороны, продиктованных скорее всего желанием компенсировать прошлые отцовские прегрешения. Могу ли я считать, что у вас хватит денег, чтобы вы оба могли жить вполне обеспеченно?
– Я получаю жалованье как коммандер Столичной полиции, а моя тетушка оставила мне в наследство свое довольно значительное состояние.
– В земельных угодьях или в ценных бумагах?
– В ценных бумагах.
– Это меня удовлетворяет. Учитывая те налоги, что мы платим при жизни, и те, что взимают после нашей смерти, земельные угодья больше не приносят нам ни дохода, ни радости. Они дают человеку положение и не дают ему возможности это положение сохранить. Вот и все, что можно сказать о земельных угодьях. У вас есть дом?