Дывлюсь я на нэбо, та й думку гадаю...
- Прогулка окончена! На выход - быстро!
Зеленый мундир возник раньше времени. Пижамы удивленно переглянулись.
- А ты давай налево, который пел! Послушаем тебя в другом месте...
Забегая вперед, следует отметить, что крики "певца" на "скатке" были слышны и на соседних этажах, однако эти хриплые вопли идиллию в комнате для медсестер нисколько не нарушали. Наташа, доверчиво склонив гладко причесанную головку на красный погон, льнула к сержанту конвоя, чья рука жадно ласкала ее. Заходясь сержант бормотал:
- Ты умница, Наташка! Вовремя позвонила, а то коридорные вообще мышей не ловят. Спят на ходу. Эти психи сегодня поют, а завтра иди знай о чем сговорятся...
Его перебил резкий зуммер телефона. Свободной рукой сержант схватил трубку.
- Да! Слушаю. Здесь. Есть, - и, уже надавив пальцем рычаг: - Иди, Наташка, твой профессор. Вечером в общаге увидимся.
Подарив на прощанье разлакомившемуся сержанту воздушный поцелуй, девушка заспешила по лестнице вниз и уже через несколько секунд входила в кабинет. Мимоходом коснулась старческого плеча, прижалась полной грудью, ласково, словно извиняясь за опоздание, заворковала, докладывая, и одновременно успевала заносить в свой "полевой" блокнот полученные указания.
- Значит, по-твоему, есть отклонения в поведении? Ну, что ж... Но за Кроновым продолжай наблюдать. И, пожалуй, добавь к хлорперидолу таблетку тизерцина.
- Будет исполнено, Николай Арнольдович. В этой палате вообще нездоровая обстановка. Может быть, следует кого-то из них изолировать?
- Верно мыслишь. А шашни свои брось - это я тебе серьезно говорю. Кто тебе в институт поступить помог? Надо бы ценить.
- Ой, да что вы, Николай Арнольдович! Вы же у меня самый-самый. И потом - кто говорил, что для того, чтобы все про человека знать, надо уметь в душу заглянуть? Случайно, не один мой знакомый профессор?
- Ладно. Зайдешь через... - профессор глянул на циферблат золотых часов, - через час сорок.
Благодарно сияя, Наташа выпорхнула из кабинета. Спустя считанные минуты Кронов уже получал свою новую дозу. И снова провал - несколько часов беспамятства.
И все же его мучения не могли сравниться с судьбой Эдика, ухищрения которого с таблетками были в конце концов обнаружены медсестрой. За этим немедленно последовали инъекции. Дозы возрастали, пока одна из них не оказалась последней. Парень навсегда избавился от "спецфизиотерапии". В палате у него случился страшный приступ судорог - такой, что даже старожилы лечебницы поразились. А наутро завернутое в одеяло тело покинуло палату. Поистине вмешательство в деятельность коры головного мозга - дело тонкое, и что делать, если подчас сопротивление удается сломить только вместе с самой жизнью?!