— Кто это? — шепнула она Сохнину.
— Восходящее светило, Греков, на всех конкурсах берет премии, — почтительно отозвался тот.
«Ну и светило!» — фыркнула про себя девушка, оглядывая дешевый грубошерстный костюм репинца, его простую клетчатую рубашку.
Ничуть не смущаясь ее пристального взгляда, молодой художник облачился в серый, густо заляпанный краской халат.
Суета в мастерской постепенно улеглась. Все принялись писать «батальную» модель: обнаженного натурщика на коне. На голове у натурщика красовался шлем с развевающимися перьями, правая рука была величественно вскинута.
Звонко хлопнула входная дверь. Вошел Рубо. Глянув на модель на постаменте, покривился как от зубной боли.
— Что это за чучело гороховое! — воскликнул он. — Ну сколько можно рисовать «персонажей» вагнеровских опер, бутафорские шлемы и мечи! Господи, как это тоскливо и скучно!.. Впрочем, скоро у нас появится настоящее дело! — энергично обратился он к молодым людям. — Займемся изучением самой важной для баталистов натуры — конской!..
Кое-кто из репинцев усмехнулся. Рубо слегка нахмурился.
— Я не шучу. Для того чтобы написать батальную картину, в которой действует конница, надо прежде всего знать лошадь, уметь изображать ее в разных поворотах, в любых ракурсах, в любых условиях освещения; и не просто какую-то лошадь, а кавалерийскую, казацкую, горскую, артиллерийскую, крестьянскую. Это требует серьезной, длительной штудировки…
О предмете своей художнической страсти Рубо мог распространяться до бесконечности. Недаром же его окрестили «лошадником»!
— Словом, с сегодняшнего дня все посещают манеж!
Для первого раза он сам отвел учеников в манеж Кураева, находившийся на Петроградской стороне. Восхищенным взглядом провожая лошадей, двигавшихся по усыпанному свежими опилками кругу, то и дело восклицал:
— Вы только поглядите, как они выступают — ну словно балерины на пуантах! Лошадь — самое грациозное из животных! Не случайно ее красотой прельщались многие видные художники — Верне, Лами, Жерико… И все же их рисунки скакунов страдают схематизмом. Иное дело Дега! Вот он действительно преуспел в постижении механизма движения лошади. Недаром Дега подолгу пропадал в манежах с фотографическим аппаратом… Но еще большей точности в изображении скачущих лошадей достиг Мейсонье. В Пуасси, где у него была огромная мастерская, Мейсонье соорудил узкоколейную железную дорогу. Передвигаясь по ней на вагонетке, он рисовал не только отдельных лошадей, но целые эскадроны.
Сам Рубо мастерски изображал лошадей. В тот вечер он настолько увлекся рисованием, что пребывание на этюдах затянулось до глубокой ночи.