Знаменщик и трубач (Заболотских) - страница 56
В конце 1920 года, когда жизнь на Дону вошла в нормальную колею, художник выставил свои новые работы в Новочеркасском клубе имени Подтелкова, разместившемся в здании бывшего дворянского собрания. Руководство клуба и посетители очень одобряли грековские вещи. Но сам художник был доволен лишь одной картиной.
— Я спокоен только за «Полк Володарского», — говорил он Антонине Леонидовне на скромном вернисаже. — В ней есть единство внешности и содержания, без чего нет произведения искусства. Иное дело «обуховские» картинки. С формальной точки зрения они, конечно же, недоработаны. Но сюжеты их настолько свежи и захватывающи, что сами собой попали на полотно!
Как ни малы и неказисты были работы, навеянные рассказами Обухова, но они сыграли свою роль в творческой судьбе художника.
В 1921 году в Новорчеркасск заглянул по служебным делам командующий Северо-Кавказским военным округом Климент Ефремович Ворошилов, Увиденные в клубе живописные работы его приятно удивили.
— Военные действия на Дону только-только закончились, а у вас уже целая галерея батальных картин, — одобрил он действия дирекции клуба. — Кто этот живописец?
— Наш, новочеркасский.
Климент Ефремович изъявил желание познакомиться с художником. Грекова искали, но не нашли. Скорее всего его адрес был неизвестен городским властям.
Греков очень сожалел, что ему не удалось побеседовать с Ворошиловым, поделиться с ним своими задумками. Где ему было знать, что их встреча уже не за горами.
АХРР
В 1921 году из казанского захолустья в столицу приехал молодой художник Павел Радимов. С собой он привез кипу эскизов и этюдов, сделанных по свежим впечатлениям в деревне. Они изображали сегодняшнее, уже советское село.
Москва 1921 года поразила Радимова многим. Прежде всего ему бросились в глаз уныло застывшие в сквере Большого театра деревья, окрашенные в голубой и розовый цвет. То футуристы пытались переделать природу на свой лад. Дальше больше. На стене соседствующего с Кремлем университета, торжественного здания классического стиля, трепыхалась на ветру зловещая афишка:
Доклад художника Альтмана.
Смерть станковому искусству!
Еще больше Радимова удивило отношение к живописи в весьма почтенных учреждениях столицы.
— Станковая живопись умерла! — заявили ему, брезгливо отодвигая принесенные работы. — Заниматься ею — признак дурного тона. Это провинциализм, отсталость, дело, безусловно, реакционное!..