— В области станковой живописи работали все величайшие гении, — возразил художник. — И мастера Возрождения, и Рембрандт, и Репин, и передвижники, наконец, мирискусники. И вдруг они устарели?!
Павел Радимов был художником и поэтом, то есть человеком творческим. Как известно, люди такого склада — народ непрактичный, лишенный деловой сметки. Радимов представлял собой счастливое исключение. Еще раз пересмотрев свои картины и не обнаружив в них признаков упадка и реакционности, он прямиком направился в Леонтьевский переулок, где помещался Московский городской комитет партии.
Посетителя принял уполномоченный по делам искусства Григорьев.
— Дола на изофронте плохи, — не скрывал он трудности положения. — Увлеченная крикливыми призывами, молодежь пошла за так называемыми левыми. В аудиториях художественных мастерских при имени Репина, Крамского и других передвижников поднимается дикий вой. Произведения Шишкина и Айвазовского низведены к синониму мещанства и отсталости вкуса. Посещение Третьяковской галереи расценивается как проявление консерватизма!.. В то же время основной массе зрителей абстракционизм надоел, от него устали. Люди хотят видеть жизненные картины. Но таких полотен мало, их почти нет. Центральный Комитет в связи в этим прямо говорит: «Госиздату надо помогать в борьбе с футуризмом и привлечь к работе надежных антифутуристов!» Но где их взять?
— А Касаткин, Архипов, Бакшеев, Нестеров…
Радимов начал перечислять по памяти художников-реалистов, живущих в Москве.
Был составлен план возрождения реалистического искусства. Для начала в Леонтьевском переулке, в помещении Московского комитета партии, открылась выставка работ Радимова «Жизнь и быт русской деревни». Хотя афиш было расклеено немного, но слух о выставке быстро распространился по Москве. В Леонтьевский потянулись убеленные сединами художники-реалисты.
На выставке художники-реалисты горько жаловались на гонения со стороны «леваков».
— Я всю жизнь работал для рабочего класса, — со слезами на глазах говорил Касаткин, прославленный автор полотен о шахтерах. — А все сложилась так, что я отброшен в сторону, и это несмотря на то, что революция победила. Погляжу я порой на свои картинки, никому-то ненужные, и так защемит сердце… Где выход? Никто не приобретает наших картин. Частные покупатели исчезли, а государство занято более неотложными делами. Ему сейчас не до искусства. Живопись обречена на гибель. Художникам не на кого больше работать!
Живописи не дали погибнуть. В феврале 1922 года в Доме рабочего просвещения, все в том же Леонтьевском переулке, после четырехлетнего перерыва открылась очередная — 47-я по счету — выставка передвижников. Один только Касаткин дал на нее восемьдесят работ! Этот день для мастеров-реалистов стал праздником.