Беседа будущих соавторов состоялась в тихом Лаврушинском переулке, в доме, построенном по завещанию Третьякова для вдов и сирот русских художников. Здесь много лет назад после смерти главы семьи и обосновались Савицкие.
При встрече были определены общие принципы совместной работы, доля участия в ней каждого художника. На себя Греков взял разработку предварительных эскизов.
Антонина Леонидовна уже давно не видела мужа таким озабоченным, как в первые дни после его возвращения из Москвы. Долгие часы он проводил в мастерской, что-то рисовал, стирал, комкал бумагу, задумывался и снова покрывал поверхность листа быстрыми штрихами. Она догадывалась, что вызревает замысел новой картины, но расспрашивать не решалась. Придет время — сам скажет.
— Ну вот и все! — однажды донеслось облегченно от стола. — Тоня, взгляни!
Карандашный рисунок, намеченный твердыми, упругими линиями, изображал железнодорожную станцию: на путях застыли товарные и пассажирские составы, между вагонами мечутся с узлами и чемоданами люди. Несколько офицеров пытаются отстреливаться. На вершине бугра среди неказистых домишек взметнула клинки налетающая конница…
— Узнаешь? Эти пути и вагоны — железнодорожная станция Ростов-Главный, высокий холм — рабочий поселок Темерник!
И после некоторой паузы добавил торжествующе:
— Так что сбывается моя давнишняя мечта!
— Какая? — вскинула глаза Антонина Леонидовна.
— Вспомни-ка 1908 год, то время, когда я, Авилов, Добрынин и Безродный работали в Севастополе на панораме Рубо, а ты завернула с Кавказа в Крым, чтобы нас навестить?!
Антонина Леонидовна глубоко вздохнула: разве она могла забыть ту счастливую пору, когда оба они были молоды, полны сил и надежд!
— …В Севастополе тогда стояла не по-осеннему жаркая погода. Я вошла в темное помещение панорамы, смотрю — все в сборе, а тебя нет. У меня так сердце и упало. Потом глянула наверх, а ты под самым потолком стоишь не то на лесах, не то на перевозной тележке и малюешь небесный свод!
— Правильно. Ну и что было дальше?
Малеева улыбнулась своим воспоминаниям:
— Я спросила: «Ты чего так высоко забрался?» А ты по своему обыкновению отшутился, мол, набираюсь высоких мыслей.
— Теперь я могу сказать, о чем я тогда думал. О том времени, когда, подобно Рубо, примусь за свою панораму. И вот оно наступило!
— Тебе заказали панораму?
В ответ донеслось смущенное покашливание.
— Вообще-то Музей Красной Армии вел со мной переговоры о диораме. Но ведь диорама — это треть или даже половина панорамы!..
Весной 1929 года с предварительными набросками диорамы «Взятие Ростова» Греков выехал в Москву. Всю дорогу его тревожила мысль, как Савицкий и Покаржевский отнесутся к разработанной им композиции. Однако ничего доказывать не пришлось: замысел они одобрили. Тогда же совместно был сделан эскиз в цвете.