– Сафати бидхур, – значительно сообщил великан и так же величаво, неслышно ушел.
– Что это значит? – Маргарет опустилась с подносом рядом с Энджелом.
– «Сафати» значит чистая, «бидхур»… гм-м-м, я сказал, что вы моя младшая и пока невинная жена.
– Очень мило с вашей стороны. Угощайтесь. – Девушка подала ему миску с рисом и ловко просунула ему в ладонь колбочку. Энджел пристально взглянул на Маргарет, и в его глазах вспыхнул огонек.
* * *
Бреннон вышел из департамента, хмуро взглянул на тучи, которые стянулись к вечеру, и пошел по Роксвилл-стрит. Тяжело было ощущать, что только что лишился куска памяти, пусть и добровольно. Опасаясь, что хозяин нежити еще и мысли умеет читать, комиссар решительно велел Лонгсдейлу убрать из его, комиссарской, памяти все, что было связано с последними распоряжениями. Натан помнил, что он их сделал, но какие и насчет чего? Консультант, правда, клятвенно обещал вернуть все, как было. Но, направляясь к театру, Бреннон даже не знал, зачем туда идет. В кармане у него лежала бумажка с инструкциями.
Натан оглянулся и посмотрел на кафе «Раковина». Он даже не заехал домой, потому что ночевал у Лонгсдейла, а до того носился между департаментом, театром, больницей, «Раковиной» и опять-таки домом Лонгсдейла. Уже впору палатку напротив полиции поставить… или, в конце концов, переехать в комнаты над кафе. Комиссар немного покраснел. К таким мыслям он относился с опаской и старался тут же выбросить их из головы.
– Вы все же уходите, – с мягким укором сказала Валентина в их последний разговор в спальне консультанта. Джен все еще беспробудно спала.
– Да, пора уж. – Натан посмотрел на часы, чтобы увернуться от взгляда вдовы.
– Вы никому не позволяете делать такие вещи вместо вас.
– А почему я должен позволять? Я и сам могу. – Он попробовал отшутиться, почувствовал, что не вышло, и попытался ей объяснить: – Валентина, так будет и дальше. Не всегда, рано или поздно меня выставят на пенсию, но я никогда не смогу продавать пирожные, понимаете?
– Да, – помолчав, ответила вдова, – я знаю. Но вас всегда будут ждать.
Валентина вдруг обняла его, опустила голову ему на плечо, и Натану на миг показалось, что она просто женщина, такая же, как и все. Ее мягкие волосы касались его лица; исходящий от них нежный травяной аромат вновь напомнил ему о том, кто она. Но искушение стало слишком сильно, и комиссар, сдавшись, кашлянул:
– Сначала мы закончим со всем этим, а потом… потом решим.
– Вы не станете плохим мужем только потому, что не хотите продавать пирожные, – со смешком ответила миссис ван Аллен. – Да вы и не сможете. У вас нет никакой склонности к продаже пирожных. Вам и пуговицу не продать.