– Секретарь министра. – Бройд заскрипел карандашом по клеточкам. – Старший инспектор столичной полиции! Вы только вдумайтесь. Им надо кого-то назначить виновным.
– Погода же, сэр. Шторм. Или капитан неопытный.
– Доргерн не одобрит идею насчет вины кайзерского капитана, который управлял кайзерским фрегатом, везя бесценных кайзерских подданных. Вы знаете мазандранскую богиню плодородия из двенадцати букв?
– Лично – нет.
– Тогда не мешайте.
Мысли Натана утекли к другой знакомой ему богине; Бройд сопел над кроссвордом, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Смогла бы Валентина унять шторм? А спасти этих несчастных? Может, ей бы удалось… что именно – Бреннон не знал, но, как знать, будь у столичной полиции дружественно настроенная вивене[1] – вероятно, не пришлось бы копать в Доргерне восемьдесят пустых могил.
Чай кончился; поезд мерно качало; Бреннон думал о Валентине (с нежностью) и о полезности кое-какой магии (с осторожностью). Главное не увлечься – ни тем, ни другим. А то еще рехнешься, как чертов пироман.
За четыре недели отпуска комиссар успел многое, в том числе съездить в Фаренцу – иларский город, почти весь состоящий из каналов. Земной тверди там было немного, а ту, что имелась, покрывала склизкая зеленая пленка из сгнивших водорослей, что неудивительно при такой влажности. У берегов Фаренцы лежало множество более или менее мелких островков, до которых жители добирались на лодках.
Однако Натан не нашел ни одного человека, который взялся бы отвезти его к Лиганте. Лодочники крестились, бормотали молитвы, иногда сразу шарахались. Бреннон не знал иларского, поэтому пользовался услугами гидов-переводчиков, которые кишели около каждой гостиницы, как блохи. Один из них на смеси имперского, риадского и языка жестов растолковал Натану, что на Чумной остров никто не ездит:
«La peste![2] Умирать много, всех жечь там! Много-много тысяч, костер до неба, ух! И живых, и мертвых. Плохой остров! Дурной воздух, злой воздух! Никто не плыть туда. Никогда совсем!»
С помощью этого человека Натан сумел провести кое-какие изыскания в городском архиве. Зимой 1630/31 года Фаренцу охватила мощная вспышка чумы. Городские власти, объединившись с церковью, вывозили всех заболевших на Лиганту – один из самых отдаленных островков залива Фаренциани. Там тела несчастных сжигали. По скромным подсчетам, на острове сожгли не меньше десяти тысяч человек.
Осчастливив гида весомыми чаевыми, Бреннон вернулся в Риаду в тяжелом раздумье. Если пироман не врал, то выходило, что он прожил не меньше двухсот тридцати трех лет – и еще сколько-то обычной жизнью до того, как… как его облучило магией портала (прости Господи!) и… и…