Рассказываю, как проснулась в своей комнате и как всё в этом новом мире было такое же, но немного другое. Летающие си-мобили, фрирайды, Академия Фрай…
– И войн у них нет! – говорю я. – Они посвятили изобретательность человечества тому, чтобы решать проблемы, а не создавать их. Это же так круто, правда?
Родные смотрят на меня с жалостью.
– Видите? – говорю я, приподнимая руку со следами чернил. – Это был код, который давал Мэнни доступ к фрирайдам. Он написал его мне на руке, чтобы я не забыла.
Я вижу, как они переглядываются. Понятно, что я или Мэнни могли бы написать это на моей руке где угодно, в любое время. И всё же меня радует, что Алекс наклоняется, чтобы посмотреть повнимательнее. Некоторое время она разглядывает надпись, а потом просто говорит:
– Хм-м.
Только это: «хм-м», что вообще-то ничего не выражает, но звучит в точности так же, как «хм-м» её тёзки, Алекса-мальчика.
– Моя одежда! – вспоминаю я. – То лаймово-зелёное худи. Раньше у меня такого не было! – Не успеваю я договорить, как уже понимаю: они подумают, что я могла взять его где угодно, скорее всего, у Мэнни. В конце концов, оно очень в его стиле.
А потом я рассказываю про школу; и про море синее синего; и как Дина Малик внезапно перестала быть злюкой; и как кобака ела банан; и про Вселенную Вне Войны; и про то, как мы с Мэнни вернулись в пещеру. Я не упоминаю лишь одно – единственное, для чего не могу подобрать слов, – пока не заканчиваю со всем остальным. А потом вроде как просто выпаливаю.
– И я познакомилась с братом, – говорю я.
Честное слово, вот что значит «атмосфера переменилась». До этого момента все смотрели на меня с недоумением, но каким-то тёплым, мягким, и теперь я понимаю, что это было.
Они притворялись, что верили мне.
Ну знаете: «Пусть Уилла треплется себе, не будем её осуждать. Так она успокоится, и мы, возможно, выясним, что там было на самом деле, а именно – вполне очевидно, – что этот негодник Мэнни заманил её в пещеру какого-то опасного спора ради».
И тут я упоминаю Алекса, и у меня немедленно появляется ощущение, что кто-то открыл окно, и в комнату ворвался холодный ветер.
Сначала мама, а за ней и папа с Алекс переводят взгляд на каминную полку и фото малыша Александра в серебряной рамке. А потом принимаются говорить, все разом.
– Уилла, милая… – печальным тоном начинает папа.
– Что ты несёшь такое? – насмешливо интересуется Алекс.
– Я с ним познакомилась. Он был жив – уже подросток, каким и мог бы теперь быть.
– Я думаю, ты сказала достаточно, Уилла, – холодно говорит мама. – С твоей стороны довольно жестоко придумывать такое…