Моди заканчивает скроллить – на экране появляется видео с птенцом в гнезде.
– Ты же слышала о кукушках, правда?
Я киваю – хотя этим мои познания и ограничиваются. Ну и ещё тем фактом, что звук, который они издают, отражается в их названии, – «ку-ку».
– Я сняла это сама, много лет назад, в птичьем заповеднике. Видишь вон того малыша? – Она тычет в экран коротеньким пальцем. – Его маманя отложила яйцо в гнезде другой птицы. Так они, кукушки, делают. Заставляют других растить их детей, наглые вредители.
Картинка сменяется птенцом постарше, вылетающим из гнезда.
– А вот тут становится интересно, – говорит Моди. – К тому времени как он вылупляется, мама этого птенца уже давно улетела. А он всё равно откуда-то знает, что в конце лета должен лететь домой, в Африку. И дорогу тоже знает! Никто не рассказывает ему об этом. Тогда как он это делает?
На видео появляется полная Луна.
– Вот! Мы вроде как много лет знали, что Луна как-то со всем этим связана. Гравитация там. Приливы. А ещё магнетизм полюсов. Если верить Амаре Холи, это всё взаимосвязано. Но есть и кое-что ещё.
Я пожимаю плечами, а потом пытаюсь сделать вид, что кивнула. Моди кликает на видео, и на экране снова появляется плотный, сложный и совершенно непонятный текст. Моди поворачивается ко мне.
– Эта доктор Амара Холи – она с северо-востока и мыслит ой как глубоко. То, что она здесь написала – и за что поплатилась своей карьерой, – предполагает, что некоторые люди, так называемые «суперсенсоры», тоже могут чувствовать такие вещи. Это форма восприятия – чувство, если угодно, – которая могла бы, при правильных обстоятельствах, привести к весьма далеко идущим последствиям.
– Погоди, что?
– Она предполагает, что при правильных условиях – Луна, приливы, расположение звёзд – такие люди могли бы обнаруживать – повторюсь, могли бы обнаруживать, а не обнаружили бы – силу, которая помогла бы им взаимодействовать с бесчисленным множеством других измерений.
Всё ещё таращась на экран, я выдавливаю:
– Угу. – Потом с трудом моргаю. – Повтори-ка ещё раз, Моди… только знаешь, нормальным языком?
Моди щёлкает мышкой, выключая экран, и внезапно в доме становится гораздо темнее – только синие сумерки снаружи освещают её лицо.
Она делает глубокий вдох.
– По самым разным причинам, Уилла, я никогда не училась в университете. И, полагаю, теперь я слишком стара…
Я начинаю спорить.
– Никогда не… – но она поднимает палец, заставляя меня замолчать.
– Но это не значит, что я утратила жажду к тому, чтобы узнавать новое, к тому, чтобы понимать новое. Пытаться докопаться до сути, ну знаешь… мира. Мы с Амарой Холи – о, как много мы когда-то болтали!