– Высокий прилив сегодня как будто бы ниже, – говорит Мэнни – он обогнал меня на несколько метров и уже шлёпает через прибывающую воду ко входу.
– Это хорошо? Ну то есть, если ничего не сработает, мне как-то не хочется застрять в этой пещере, пока не начнётся отлив.
– Не волнуйся. Если всё сработает, встретимся завтра утром на углу рядом с коровами. Всё точно будет хорошо, наверное.
Мы уже внутри, и его голос эхом отражается от влажных стен пещеры.
– Наверное? Что-то мне не нравится это твоё «наверное», Мэнни. Что ты… Стой, ш-ш-ш! Ты это слышишь?
Мы продвинулись в пещеру на десять или пятнадцать метров, где её свод уже начал клониться вниз, и я могла бы поклясться, что слышала, как чей-то голос кричит моё имя. И вот опять.
– … иль… а-а-а!
– Ох, да ладно. Это… это Алекс! – говорю я Мэнни. – Я в этом уверена.
– Слушай, мы почти на месте. Учитывая тот фокус со сжатием времени, она будет здесь, когда мы уже вернёмся! Возьми меня за руку. В тот раз сработало.
Он не дожидается, пока я возьму его за руку, – хватает меня первым и тянет. В подрагивающем луче моего приложения-фонарика я вижу в глубине пещеры слой тёмного песчаника: толстую красноватую полосу, похожую на начинку сэндвича. Мы дошли до задней стены, слишком углубившись в пещеру, чтобы слышать что-то, кроме завываний ветра снаружи.
В этот момент мощный, низкий всплеск морской воды застаёт меня врасплох, и я взвизгиваю.
– Эй! Я думала, ты говорил, прилив так далеко не достанет? – говорю я, когда волна отступает. Но Мэнни не отвечает; вместо этого он тянет меня поближе.
– Ты готова? – спрашивает он, а не получив ответа, повторяет, с нажимом: – Ты готова, Уилла?
Я слишком нервничаю, чтобы говорить. Я сую телефон поглубже в карман и в ответ крепко жму руку Мэнни. В тусклом свете я вижу, как свободной рукой он шлёпает по тёмному слою камня.
Потом снова становится серо – на нас наступает та же пустая серость и ничто, как и в прошлый раз. Только теперь – гораздо медленнее, не знаю почему. Мне даже страшнее, потому что я знаю, что сейчас будет. Это всё равно что подниматься на американских горках вверх: это ведь страшнее, чем съезжать вниз. Ты визжишь от страха перед тем, что сейчас будет (по крайней мере я так делаю), а потом вопишь от восторженного ужаса, когда вагончик несётся вниз…
И вот я уже снова сажусь в своей постели в вымокших насквозь кроссовках и борюсь с сильным рвотным позывом.
Я ложусь – становится получше, так что я стаскиваю кроссовки и одежду и заползаю под покрывало с другим запахом, всё ещё тёплое от…
От моего тела.