«Хякумоногатари хёбан», или «Рассуждения о ста повестях о призраках» Гэнрин Ямаока, опубликовано Мотоёси Ямаокой в 3 год эры Дзёкё (1686)
Наверное, я…
только что проснулся.
Что это за место?
Что я делаю?
Я плыву в темноте, – в жидкости, теплой, как кровь.
Я закрываю глаза.
Я открываю глаза.
Темнота.
И тишина.
Я сворачиваюсь в клубок, обнимая свои колени, и плыву в темноте.
До меня доносится голос.
На что она сердится?
Или, быть может, ей грустно?
Мне так спокойно…
Я зажимаю большой палец в моем кулаке.
Мой живот открыт, внутренности обнажены.
Мои внутренности связаны с каким-то другим местом.
Теперь я чувствую:
становится немного холоднее.
Наверное, я…
просыпаюсь только сейчас?
– Мама?
На самой вершине холма – там, где заканчивался пологий, казавшийся бесконечным склон, располагалась моя цель – «Кёгокудо».
Дождливый сезон начала лета почти закончился, и, пока я поднимался, солнце неумолимо жгло меня своими лучами, лившимися с подернутого дымкой неба. На моем пути не было ни единого дерева и вообще ничего, что могло бы предложить свою тень. Лишь бесконечные выветренные стены, сложенные из маслянисто поблескивавшей светлой глины, тянулись по обе стороны дороги. Я совершенно не представлял себе, что находилось за ними. Возможно, там были дома, или храм, или какая-нибудь лечебница. Там, за ними, могли быть сады или парки. По здравому рассуждению, эти стены были слишком высокими и протяженными, чтобы скрывать за собой обыкновенные дома.
У дороги, поднимавшейся по склону холма, не было названия.
Впрочем, возможно, какое-то название у нее и было, просто я его не знал и никогда не пытался выяснить. Я взбирался по этому склону, ведущему к «Кёгокудо», раз в месяц – нет, пожалуй, иногда и чаще, два или даже три раза в месяц – уже в течение более чем двух лет. Не представляю, сколько это получалось всего подобных прогулок.
Странным образом, но мои воспоминания об этой улице и обо всем, что встречалось мне на пути, начиная от моего выхода из собственного дома и дороги до подножия холма, можно было в лучшем случае назвать расплывчатыми. Я не только никогда не знал названия улицы, идущей по головокружительному склону, – я даже не мог сказать, как называлась сама местность, где он располагался; и еще меньше, чем ничего, знал я о том, что находилось за высокими глиняными барьерами.
Облако стремительно промчалось по небу, на мгновение закрыв солнце и не сделав ничего, чтобы уменьшить его жар.
Пройдя примерно две трети пути вверх по склону, я остановился, чтобы перевести дыхание.
На протяжении практически всего пути к вершине холма от главной дороги вправо и влево уходили ответвлявшиеся от нее боковые улицы. Глинобитные стены в этих местах прерывались, и за ними виднелись ряды старых сельских домов, перемежавшихся бамбуковыми зарослями. Пройдя чуть дальше, можно было заметить появлявшиеся по обе стороны дороги небольшие скобяные лавки и хозяйственные магазинчики, торговавшие всякой всячиной. Если же некоторое время продолжать идти прямо, то в конце концов можно было оказаться в самом центре оживленного торгового квартала с множеством магазинов и ресторанов, уже принадлежавшего к соседнему району.