Наконец дверь открыл старый Карло. Эмили попросила дворецкого как можно скорее прислать Аннет в большую галерею и поспешно направилась к лестнице, а Уго и Бертран пошли вслед за Карло в комнату слуг, где их ждал сытный ужин и теплый очаг. Эмили не оставалось ничего другого, как при тусклом мерцании лампы между колоннами и арками огромного зала попытаться найти дорогу к скрытой в полумраке лестнице. Доносившиеся из дальней комнаты взрывы хохота обостряли тревогу: каждую секунду казалось, что дверь откроется и выйдет кто-нибудь из изрядно подвыпивших синьоров. Не без труда добравшись до лестницы и поднявшись, Эмили присела на верхнюю ступеньку в ожидании Аннет: темнота в галерее не позволила продолжить путь. Прислушиваясь, не идет ли горничная, она улавливала лишь доносившиеся снизу отзвуки веселья. Однажды ей показалось, что позади, в галерее, также раздался шум, и, осторожно обернувшись, Эмили заметила движение неяркого света. Не в силах преодолеть страх, она покинула свое место и спустилась на несколько ступенек ниже.
Аннет все не появлялась. Наверное, легла спать, и никто не захотел ее будить. Эмили представила, что придется провести ночь здесь, на лестнице, или в другом таком же неудобном месте (найти дорогу в свою комнату по лабиринту темных коридоров не стоило даже пытаться) и заплакала от страха и беспомощности.
Вскоре показалось, что странный звук из галереи повторился, однако шум снизу не позволял ничего различить. А еще через некоторое время компания Монтони вышла в большой зал и, громко разговаривая, направилась к лестнице. Эмили вспомнила, что этим путем синьоры расходятся по своим комнатам, и, забыв о страхе, бросилась в темную галерею, чтобы спрятаться в укромном уголке, а потом отыскать путь или в свою комнату, или в комнату Аннет в дальней части замка.
Вытянув вперед руки, она почти на ощупь пробиралась по галерее, все еще слыша доносившиеся снизу голоса: видимо, синьоры остановились у подножия лестницы. Эмили помедлила, опасаясь идти дальше туда, где недавно кто-то бродил. «Они уже знают, что я вернулась, – подумала она в отчаянии, – и сам Монтони идет меня искать! В его нынешнем состоянии намерения у него ужасные!» Потом вспомнила сцену в коридоре накануне отъезда из замка и мысленно обратилась к любимому: «О, Валанкур! Придется навсегда забыть о тебе. Продолжать сопротивление Монтони не мужество, а безумство». Голоса не приблизились, но зазвучали громче. Среди прочих Эмили различила речи Верецци и Бертолини, и немногие услышанные слова заставили с тревогой ждать продолжения. Разговор непосредственно касался ее: отважившись подойти на несколько шагов ближе, Эмили услышала, как эти двое оспаривают какое-то прошлое обещание Монтони. Сам же синьор поначалу пытался убедить друзей вернуться к вину, а потом, устав, предоставил им самим разрешить спор и заявил, что намерен продолжить пир вместе с остальными. Верецци его остановил и нетерпеливо спросил: