– Нет, граф, – возразила Эмили. – Прошу, продолжайте. Я всего лишь расстроена.
– «Всего лишь»! – воскликнул граф. – Однако продолжу. Вскоре я услышал, что новые друзья втянули шевалье в разгульную жизнь, из которой он не мог и не хотел вырваться. Пристрастился к игре, тратил крупные суммы за карточным столом и, в конце концов, разорился. Я обратился к его настоящим друзьям, но те заверили, что уже устали его уговаривать и убеждать. Позднее я узнал, что дурная компания посвятила Валанкура во все тайны своего ремесла – тем более что он имел весьма значительный талант в игре – и даже выделила ему долю от своих доходов.
– Не может быть! – внезапно воскликнула Эмили. – Но простите, граф, я сама не знаю, что говорю. Отнесите это на счет моего расстроенного ума. Я должна, обязана верить, что вас ввели в заблуждение: наверняка враги шевалье представили его в искаженном свете.
– Я был бы счастлив согласиться с вами, – ответил граф, – но не могу. Только уверенность в том, что дело обстоит именно так, как я и сказал, а также забота о вашем благополучии заставляют меня повторять столь неприятные вещи.
Эмили молчала, вспоминая вчерашние покаянные речи Валанкура. Кажется, граф действительно говорил правду. И все же она не осмеливалась поверить: сердце ее страдало от одного лишь подозрения вины любимого. После долгого молчания граф признался:
– Я понимаю ваше недоверие и, наверное, должен представить доказательства, но не могу этого сделать, не подвергая опасности дорогого человека.
– О какой опасности вы говорите? – спросила Эмили. – Если я могу ее предотвратить, то вы можете положиться на мою честь.
– Да, на вашу честь я полагаюсь в полной мере, – ответил граф, – но могу ли рассчитывать на вашу выдержку? Сможете ли вы устоять против мольбы избранника, когда он попросит назвать имя того, кто лишил его счастья?
– Подобное искушение мне не грозит, сир, – со скромной гордостью возразила Эмили, – ибо не смогу испытывать чувства к тому, кого перестала ценить и уважать. Но я даю вам честное слово.
Однако слезы опровергли первое ее утверждение; она почувствовала, что только время и сила воли способны стереть из сердца привязанность, которая была основана на истинном доверии и поддерживалась давней привычкой и испытаниями.
– Я верю вам, – ответил граф, – поскольку убежденность в виновности шевалье необходима для вашего душевного спокойствия. Мой сын часто оказывался свидетелем дурного поведения Валанкура и несколько раз сам едва не становился соучастником, опустившись до совершения сомнительных поступков, но мне удалось спасти его. Представьте, мадемуазель Сен-Обер, может ли отец, едва не потерявший сына, не предупредить об опасности ту, которая готова отдать свое счастье в неверные руки. Я собственными глазами видел, как шевалье играет с подозрительными людьми. Если вы по-прежнему сомневаетесь, поговорите с моим сыном.