– Я не должна сомневаться в том, что вы видели, – печально ответила Эмили. – Но, возможно, шевалье совершил ошибку, которую больше никогда не повторит. Если бы вы знали его прежние принципы, то поняли бы мои сомнения.
– Увы! – вздохнул граф. – Трудно поверить в то, что делает нас несчастными. Но я не стану утешать вас лестью и ложными надеждами. Всем известно, насколько притягателен порок азарта и как трудно отказаться от этой вредной привычки. Не исключено, что некоторое время шевалье и будет воздерживаться, однако вскоре возьмется за старое. И я боюсь, что дело тут не только в привычке, но и в изменившейся морали. К тому же зачем скрывать, что игра не единственный его порок? Валанкур не чужд и других радостей порока и разврата.
Граф умолк в сомнении, а Эмили со страхом ожидала продолжения. Последовала долгая пауза, и наконец граф дал волю чувствам:
– Только ложная деликатность заставила бы меня смолчать, а потому скажу, что за свое поведение шевалье дважды попадал в парижские тюрьмы. Из надежного источника я узнал, что его вызволила одна известная графиня, с которой он продолжал жить и после моего отъезда из столицы.
Граф опять умолк и, взглянув на Эмили, увидел, что та падает со скамейки. Он успел ее поймать, но она потеряла сознание, и тогда он громко закричал, прося о помощи. К сожалению, они находились слишком далеко от дома и его никто не слышал. Граф боялся оставить спутницу и не знал, как поступить. Внезапно взгляд его упал на фонтан неподалеку. Граф прислонил бесчувственную Эмили к дереву, под которым она сидела, и поспешил за водой. Однако здесь его постигло новое разочарование: оказалось, что воды не во что набрать. С возрастающей тревогой наблюдая за чертами бледного неподвижного лица, спустя некоторое время он заметил, что мадемуазель очнулась.
Когда Эмили пришла в себя, то обнаружила рядом не графа де Вильфора, а Валанкура, который смотрел на нее с глубокой тревогой и что-то говорил дрожащим от волнения голосом. При звуке этого знакомого, дорогого голоса Эмили открыла глаза, но тут же снова закрыла и погрузилась в бесчувствие.
Стоявший рядом с суровым видом граф де Вильфор знаком приказал Валанкуру уйти, но тот лишь тяжело вздохнул, обратился к Эмили по имени и поднес воду к ее безжизненным губам. Граф повторил приказ, но шевалье ответил презрительным взглядом и отказался даже на миг оставить Эмили на попечение другого человека. Однако в следующий момент он, очевидно, догадался, о чем граф говорил с Эмили, и не смог скрыть негодования. Но вскоре на смену негодованию пришло столь глубокое раскаяние, что даже граф посмотрел на него с жалостью. Эмили же, придя в себя, расплакалась, правда, тут же проявила самообладание и, поблагодарив за заботу графа и Анри, с которым Валанкур пришел в сад, направилась к дому, словно не замечая третьего из присутствующих месье. Потрясенный Валанкур тихо воскликнул: