– Моя выдержка иссякла, – признался Валанкур. – Я не имею сил вас оставить, не могу проститься навсегда. Пообещайте хотя бы еще раз встретиться.
Сердце Эмили отозвалось на его просьбу, и она заставила себя поверить, что не должна ему отказывать. И все же смущала мысль, что она гостит в доме графа де Вильфора, которого вовсе не обрадует возвращение Валанкура. Однако вскоре перевесили другие соображения, и она согласилась при условии, что шевалье не будет считать графа своим врагом, а месье Дюпона – соперником. Заручившись согласием любимой, Валанкур удалился, причем ее обещание настолько его вдохновило, что ощущение несчастья почти стерлось.
Эмили немедленно поднялась к себе, чтобы собраться с мыслями и уничтожить следы слез, которые непременно вызвали бы язвительные замечания графини и ее компаньонки, а также любопытство других членов семьи. Однако успокоиться так и не удалось: не позволили воспоминания о разговоре с Валанкуром и предстоящая утром новая встреча, которая теперь казалась страшнее предыдущей. Искреннее признание шевалье, равно как сила и нежность его чувства, произвели на нее глубокое впечатление. Несмотря на все препятствия, любовь продолжала жить в ее сердце и все громче заявляла о себе. Уже казалось невозможным, что Валанкур виноват в тех прегрешениях, которые ему приписывали. В этом убеждали его искренность и чувствительность. Что бы ни говорили о совершенных им в Париже проступках, трудно было поверить в полную правдивость этих обвинений и в неспособность Валанкура вернуться к праведной жизни. Его глубокое раскаяние вселяло надежду. Хоть Эмили и не знала, что обещания молодых людей часто бывают непрочны, а признания порой обманывают не только тех, кто их слышит, но и тех, кто произносит, она могла бы поддаться на уговоры собственного сердца и мольбы Валанкура. Спасала только высшая мудрость графа. Он доходчиво изложил ей опасность как обещаний исправиться, данных под влиянием страсти, так и слабой надежды на возрождение счастья, основанного на восстановлении расстроенных обстоятельств и отказа от дурных привычек. Граф глубоко сожалел о том, что Эмили согласилась на вторую встречу, поскольку понимал, насколько ей будет трудно устоять против искушения и остаться верной принятому решению.
Личные интересы настолько властно захватили сознание Эмили, что она совсем забыла о старой экономке и обещанной ей истории, еще недавно вызывавшей такое острое любопытство. Судя по всему, Доротея не очень спешила сдержать свое слово: один час сменял другой, а она все не появлялась. Эмили провела бессонную ночь: чем дольше вспоминала разговор с Валанкуром, тем заметнее таяла ее решимость, – пришлось перебрать в памяти все аргументы графа, все советы покойного отца относительно самообладания, чтобы разумно и достойно преодолеть главное испытание жизни. Порой сила духа покидала ее, и тогда Эмили не находила сил отвергнуть Валанкура. Возрождение его казалось неизбежным; доводы графа де Вильфора теряли силу; она верила в то, во что хотела верить, и была готова преодолеть любое зло, кроме немедленного разрыва.