Помню, что Болгарской оперой дирижировал отличный старый дирижёр Асен Найденов. Он почему-то отчаянно боялся Гяурова. То есть так боялся, что у него буквально тряслись руки, когда тот выходил на сцену. Секретов Болгарской оперы и вообще той страны мы, конечно не знали.
Принципом постановок в МЕТ, как уже говорилось, был оригинальный текст – будь то Вагнер, Верди или Чайковский.
Теперь в сезоне 1982-83 года я смог ознакомиться со всей оперой в новой постановке – Пролог шёл полностью, все купюры были открыты и 1-й Акт продолжался около двух часов! Дирижировал Джимми Левайн, а его главными солистами были Мирелла Фрэни-Елизавета, Грейс Бамбри – Эболи, Пласидо Доминго – Дон Карлос, Джером Хайнс – Великий Инквизитор и, конечно, Николай Гяуров в своей коронной роли короля Филиппа П. То был также незабываемый спектакль. Пышные, в испанском стиле декорации и костюмы, впечатляющее шествие перед сожжением еретиков во втором Акте оперы, сопровождавшееся сценным духовым оркестром и хором – сцена была исключительно красочной и яркой. Но главное – пение такого количества суперзвёзд в одном «шоу», как говорили в МЕТ, делало каждый спектакль музыкальным праздником! Тот «Дон Карлос» был записан на видео, которое потом широко продавалось по всему миру.
* * *
Соблазн провести некоторую параллель между постановкой «Хованщины» в МЕТ и «Диалогами кармелиток» Франсиса Пуленка (1899–1963) появился сразу же после моей первой встречи с этой всемирной известной оперой (премьера состоялась в 1957 году в театре «Ла скала» в Милане).
Не столько по причине несомненного влияния Мусоргского на это произведение Пуленка, влияние, которое сам композитор всегда подчёркивал, но главным образом из-за духовного родства, лежащего в основе либретто этих опер – победы человеческого духа над страхом смерти, которую несёт власть верующим: католичкам-кармелиткам и русским православным старообрядцам во главе с Досифеем. Несмотря на смерть всех героев, духовная победа остаётся за ними.
К 1983 году «Диалоги кармелиток» обошли все сцены мира (в Большом театре опера, конечно, идти тогда не могла по идеологическим причинам – показа Французской Революции в её истинном свете). Пожалуй, «Диалоги» производили на зрителей депрессивное воздействие – на эшафот выходила каждая монахиня – зритель был «свидетелем» – каждая казнь сопровождалась жутким звуком падающей гильотины…
В «Хованщине» была не казнь – было коллективное самосожжение-протест. Это, конечно, совсем не одно и то же, хотя совершенно ясно, не сгори они с Досифеем в ските, всех их ждала бы плачевная участь. При всей разности устава кармелиток и группы старообрядцев Досифея – общее в одном: сила человеческого духа сильнее страха смерти и страха перед палачами. Очень странно, что в таких полярных мирах, да и в совершенно исторически разное время, могли родиться столь общие музыкально-литературные концепции.