— Что-то увидел? — заметив моё промедление, начал оглядываться Келлер.
Я кивнул на вспахивающих землю.
— Ты видишь, чем они работают?
Парень приподнялся на стременах.
— Так чем… Известно чем… Этой… Как её…
Я покопалась в памяти, выудив местный аналог названия этого сельскохозяйственного инструмента. Где-то она мне пару раз попадалась в книгах.
— Сохой? — спросил я, звучало слово как «еккеса».
— Ага, — кивнул. — Ей. А что?
Отрицательно качаю головой.
— Нет, ничего. Эти поля к Заречной относятся?
Парень огляделся.
— Эти? — переспросил. — Не. Эти уже к Приозёрной.
Я послал коня вперёд, вновь переходя на лёгкий бег, как там его называют? Рысь, вот.
— Расскажи, Келлер, а как собираются налоги?
Вопрос озадачил нагнавшего меня юношу.
— Так… Как и всегда собирали. С деревни. Сколько земли деревня обрабатывает, столько и налог.
Я удивился:
— С деревни? Не с каждого дома?
Келлер расплылся в улыбке:
— Да зачем с каждого дома-то? — глядя на него, с трудом верится, что парень несколько лет обучался в Эстере. — Это же надо каждый дом обойти, узнать, сколько земли кто обрабатывает! Куда такие сложности? Нет, через старосту всё. А там они сами решают, кто сколько и как работает. У кого в семье мужиков больше, те в поле, у кого одни бабы — те по хозяйству другим помогают. Это они сами там разбираются.
Какая прелесть. Особенно единственный нормально выглядящий дом в Заречной. Что-то мне это всё напоминает, но нужно удостовериться.
— Только мы не налог собираем, — продолжил Келлер. — То есть не как налог. Мы выкупаем как положено. Всё по нормам. Значит, есть цена при закупе, по ней и покупаем. Не меньше нормы с поля. Больше можно, но больше никто не продаёт. Сами на ярмарках потом распродают.
Странно. Это, конечно, более совершенная система, чем прямое налогообложение. Крестьяне стабильно получают реальные деньги за работу, и, по идее, должны развиваться. Ну там новый инструмент, накопления делать. Да только пока не похоже, чтобы кто-то большие накопления у них там делал.
Вскоре показалась и Приозёрная. Не знаю, где у них здесь озеро, увидел только пару холмов, между которыми и были разбросаны дома. И снова в самом центре один-единственный добротный дом, а всё остальное разве что не землянки. И здесь есть мельница, стоит на одном из холмов.
— Давай заедем воды попить. Заодно на старосту погляжу.
— Как скажешь, — не стал спросить парень, хотя и было заметно, что он не понимал, зачем это нужно.
Мы свернули в деревню и поехали к выделяющемуся дому. Гляжу вокруг и вижу глубокое средневековье. Одежда предельно простая, практически на всех серые ткани из чего-то наподобие льна, и покров у всех предельно схожий и простой. На женщинах сарафаны, подвязанные на поясе, на мужчинах простые штаны да рубаха, тоже подвязанная на поясе. Украшения из дерева или кости, редко какие-то бусы из мелких камушков, естественно, ни разу не драгоценных, так, цветная галька с речки. Заглядываю во дворы. У мужика топор-колун, предельно грубый. В другом дворе женщина шила костяными иголками. Да у нас в башне, кажется, всякого металлического хлама было больше, чем во всей этой деревушке.