Владел усадьбой богатый торговец Вильхельм Бюрместер. Тремя годами ранее он купил Хеленеборг после смерти промышленника, державшего ткацкую фабрику. Прежде на этом месте сажали табак и производили трубки>1. Теперь фабричная традиция продолжилась благодаря семье Нобель.
Практически с первого дня Иммануил и Альфред занялись экспериментами с порохом. Из соображений безопасности они работали на открытом воздухе, возле хозяйственных построек у воды, выстроив высокий забор, отделявший территорию работ от других жилых домов в округе. За этим забором они и начали производство нитроглицерина. Иммануил и Альфред следовали рецепту Собреро: смешивали серную кислоту с азотной и медленно добавляли глицерин, который они брали из отходов стеариновой фабрики на Лильехольмене.
Со временем, когда производство расширилось, и потребовались склад и лаборатория, Бюрместер сдал Нобелям несколько сараев и один из фахверковых домов. Иммануил заверил арендодателя, что простые химические опыты, которыми они намерены там заниматься, «не связаны ни с малейшей опасностью» для живущих вокруг. Поэтому Бюрместер не увидел оснований получать специальное разрешение. Он даже не озаботился тем, чтобы изменить свою противопожарную страховку>2.
Для Альфреда Нобеля первое лето в Хеленеборге стало сущей мукой. Всем заправлял Иммануил, помешанный на идее нового нитроглицеринового пороха для ружей. Один эксперимент ставился за другим, но они не вели к успеху. Альфред с раздражением констатировал, что они тратят недели на то, что знающий человек проделал бы за один день.
В разгар всего этого улучшенные подводные мины Иммануила должны были проходить испытания перед экспертным комитетом правительства. Одну из списанных шхун, L’Aigle[21], укрепили бронированным щитом, чтобы придать ей сходство с Monitor Джона Эрикссона и другими современными военными кораблями. К щиту прикрепили одну из мин Иммануила, начиненную, если верить журналистам, десятью килограммами пороха Нобеля. Затем весь экипаж отбуксировали от Юргордена в залив Вертан.
Событие широко рекламировалось в газетах. Когда настал решающий день, оба министра – военный и морской – вместе с Иммануилом и Альфредом проследовали на небольшом катере с паровым двигателем к месту эксперимента. Наспех бронированная L’Aigle стояла на якоре к югу от Лидингё. Свистел ветер, шел дождь, когда Иммануил подъехал на гребной лодке и поджег свою мину. Вскоре раздался глухой взрыв. С берега было видно, как в воздух взлетели дверцы люков и пустые бочки. Больше ничего не произошло. Группка разочарованных наблюдателей могла констатировать, что старое судно чуть подпрыгнуло, «что, впрочем, не вызвало изменений в его внешнем виде». Как бы там ни было, шхуна не утонула. Присланные на место репортеры городских газет отправились на постоялый двор Лидингё, чтобы пропустить по стаканчику.