.
Рассмотрение этого запутанного дела продолжалось несколько недель, как писала пресса, процесс медленно, как тупой удав, петлял от одной непонятной технической подробности к другой. Как и опасался Альфред, главное действие развернулось вокруг одной детали в его патенте. Он написал, что нитроцеллюлоза в его баллистите должна быть «известного растворимого качества». В патенте на кордит Абеля и Дьюара, напротив, указывалась «нерастворимая» нитроцеллюлоза.
Оказавшись на свидетельском месте, Альфред пытался доказать, что нет большой разницы между растворимой и нерастворимой нитроцеллюлозой. Другие отстаивали тот же тезис, но их никто не слушал. С отчаянием Альфред отмечал, что привезенные им многочисленные документы никого не интересовали. Не подействовали даже зачитанные вслух в зале суда письма, из которых было ясно, как все произошло. Дело касалось кражи патента. Судья констатировал, что между двумя продуктами существует доказанная разница. Лазейка сработала. Абель и Дьюар выиграли дело.
Какое свинство, какие паразиты, вздыхал потом Альфред. С таким же успехом можно было решить, кто прав, бросив монетку. Это обошлось бы куда дешевле с точки зрения времени и денег и вряд ли ухудшило бы шансы на победу>23.
В любом случае лондонская Pall Mall Gazette приняла его сторону. «Мистер Нобель в своем общении с комитетом по взрывчатым веществам никак не мог предполагать, что имеет дело с потенциальными соперниками, претендующими на патент. Зачитанные письма были дружескими и задушевными, и ни один человек не мог бы на их основании сделать вывод, что сэр Ф. Абель и профессор Дьюар сами вынашивают планы запатентовать это изобретение, когда они хвалили качества баллистита, поощряли изобретателя и предлагали пути совершенствования»>24.
Последнее слово еще не было сказано. Однако предстояло еще целый год ожидать решения высшей инстанции – палаты лордов.
* * *
Покупка Бофорса пробудила в Альфреде Нобеле новое чувство. Это была тоска по дому. Старая родина, Швеция, влекла его куда больше, чем он мог предполагать. Столь многое изменилось с тех пор, как сам он недолго жил в Стокгольме в 1860-е годы. Теперь Швеция стала страной, где предпринимательство било ключом, страна быстрым шагом приближалась ко второй промышленной революции. Бумажное производство и лесопилки процветали, а на рудниках по добыче железной руды перешли на новые современные методы. Однако процветание в первую очередь обеспечат «наукоемкие» отрасли. Там производились телефоны Ларса Магнуса Эрикссона и революционные сепараторы молока Густава де Лаваля. В Вестеросе инженер Йонас Венстрём только что изобрел способ передачи электроэнергии от горных рек Норрланда на севере к заводам на юге страны. Небывалый взлет переживала Allmänna Svenska Elektriska Aktiebolaget (Всеобщая шведская электрическая компания), ASEA